***

Он на спине её чертит огромный крест - прямо поверх позвонков, крыльев, родинок, ссадин. Движутся пальцы. Она говорит, и так складен этот рассказ про Монмартр и Бухарест. Движутся пальцы. Он слышит её сквозь сон, как застревает машина в февральских сугробах, что вся проблема в бациллах, болезнях, микробах, кашель пройдёт, и наладится общий фон. Ну а пока пусть краснеют ко сну глаза, вафли пекутся не той высоты, что надо, нервно скучают в шкафу loriblu и Escada, бьют при заносах в стопу её тормоза. Голос усталый, она говорит о том, что порвала свой wish-list, получив всё по списку. Девочки вроде неё навсегда в группе риска - максимализм застывает под кожей льдом, перерастает в истерики или злость и неизменно приводит к ночам бессонным. Девочки медленно движутся по наклонным, где здравый смысл до ужаса редкий гость. Эту наклонную в плен забирает шторм. Волны всё выше, сильнее и бьют без разбора. Стрелка минутная делает круг. Утро скоро. Движутся пальцы, и видно рассвет из-за штор. В доме почти тишина. Говорит она, что ненавидит влюбляться и с сахаром кофе, что симпатичные пледы и вазочки в Hoffe, что наступают тяжелые времена. Он на спине её чертит огромный крест. Нежно целует в висок и идёт в закулисье. Ей хватит сил быть одной, а ему, чтобы быть с ней
сил не хватило.
Шаги.
Дверь скрипит в подъезд.