Ощущая тоску дальше тела, выходишь из дома.
На полжизни вокруг никого (проверяй, аукай).
Лёд вскрывается с хрустом, и вот она — тьма разлома.
Опыт смерти, в итоге, довольно простая штука.
Под болотной корягой высокого не обнаружишь.
Место в лёгких — для хрипа, а думалось — для молитвы.
Одновременно в трёх агрегатных вода снаружи.
Небо плющит зрачок серой тяжестью монолитной.
Перевёрнутый мир возвращает тебе чужое,
прежде — символы/знаки, чуть позже — прозренья/мысли,
и принять этот дар — значит стать до конца собою
в самом необъяснимом и необратимом смысле.
Отключая приборы у двигательного аппарата,
лоцман с белыми крыльями тихо, как мама, плачет.
Всё оставлено, но ничего не назвать утратой,
потому что словами подобное не обозначить.
Как последний этап — кинематика твёрдого тела,
скорость с вектором выпишет чайка, иначе: природа.
...и душа, никогда не бывавшая в этих пределах,
узнаёт, как родное, пространство тотальной свободы.