Наказанный клятвопреступник. (27 марта)
Бывший Киевский боярин,
Ныне инок. По утру
Призывает, умирая
Друга Сергия к одру.
И для малого сынишки
Просит сохранить, как дар,
Сотню гривен — золотишка,
Десять сотен — серебра.
Десять сотен серебра
Да сто гривен — золота?!
От такого то добра,
Меж лопаток холодно.
Вот, семнадцать лет проходит,
За наследством сын приходит.
Только Сергий — страсти раб,
Встрече той совсем не рад.
- Всё именье отдал Богу
Твой отец! - Меня не трогай,
А у Бога и проси!
(Господи меня прости.)
Десять сотен серебра
Да сто гривен золота!
От такого-то добра,
Меж лопаток холодно!
- Был безумен твой папаша,
Раздавал именье ваше.
И направо — и налево,
А сынишку нищим сделал!
Видя это вероломство
И клеветы о покойном
Инока — Захарий просит,
Чтоб поклялся пред иконой.
Десять сотен серебра
И сто гривен золота!
От такого-то добра
Меж лопаток холодно!
И пустынник-инок Сергий,
Взяв свидетелями братий,
Пред иконою усердно
Клялся, что гроша не тратил.
Небом клялся и землёю,
Что покойник ни полушки
Не оставил за собою
Для сынишки на игрушку.
Десять сотен серебра,
Да сто гривен золота!
От такого-то добра
Меж лопаток холодно!
К Приснодеве он шагает,
Чтоб её облобызать...
Только ноги прирастают
Вдруг к земле.
Ни сесть — ни встать!
И, неведомая сила
Двинуть не даёт стопой!
И тогда заголосил он,
Видя кару над собой:
- Десять сотен серебра,
Да сто гривен золота!
Отдавать пришла пора,
Отвечать за слово то!
Братия и люд сердечный,
Преподобные отцы!
Помолитесь все о грешном,
Лишь бы не отдать концы.
Не приемли Бога всуе,
И страшись, мой друг, божиться.
Не исполнишь! А рискуешь
С головой своей проститься.
Самый правильный ответ:
Я не знаю. - Да! - Иль нет!
О молитвах, не достойных Божия величия. (Пролог 27 марта)
Над рукоделием молился старец
И сам питался от работы той.
Но вот, однажды, старцу повстречались:
Евлогий окружённый нищетой.
Сей страннолюбец был каменотёсом,
И плату, что подённо получал,
К торговцу в продуктовой лавке нёс он,
Брал пищу там, и нищих насыщал.
Их в дом водил, и тёплую ночлежку
Узнали все, кто крыши не имел.
Стал старец Бога умолять прилежно,
Чтобы Евлогий сей разбогател.
- Вот беден он, а так гостеприимен!
А если много денег обретёт,
Он нищих горожан оденет ими,
Накормит, обогреет и спасёт.
И Бог услышал слёзное моленье
И сновиденье старцу показал.
Вот Ангел светлый говорит в виденьи,
Чтоб сам себя порукой старец дал.
- От рук моих ты взыщешь душу эту!
Ответил старец, и увидел вновь:
За пазуху Евлогию - монеты
Посыпались, блистая желтизной!
Воспрянув ото сна, прославил Бога,
Тот старец добрый, и покой обрёл.
А время шло. Однажды наш Евлогий
В каменоломню, как всегда, пришёл.
Вот киркою ударил он по камню,
А камень — неожиданно пустой!
Пошарился в отверстии руками...
И золото посыпалось — рекой.
Он ужаснулся, и не знал что делать!
Вот тайно лошадей себе купил,
И целый день, забывши пообедать,
Он золото домой перевозил.
Забыл о сирых, и оставил нищих
В ту ночь без крова и горячей пищи.
Всё думал, как сокрыть великий клад.
Корабль нанял, и отплыл в Царь-град.
Вельмож — дарил, и сам вельможей ставши,
Купил себе великолепный дом.
Без всякой бережливости, как раньше,
Всю знать кормил он, в новом доме том.
Прошло два года. И однажды - страшный
И не обычный старцу сниться сон:
Евлогия толкает злобный стражник,
В глухую тьму, где жуткий вопль и стон!
Заплакал о беде старик, проснувшись,
Он каялся, о помощи просил:
- Увы! Я погубил святую душу,
На зло ему богатство испросил.
Убийство сделал я!
И с громким плачем,
Пошёл в столицу - падшего искать.
И сел у врат его — старик невзрачный.
Евлогий же, велел его прогнать.
И целый месяц, против врат богатых,
Молитвенник ко Господу взывал:
- Верни Евлогия! Верни обратно!
Чтоб снова он каменотёсом стал.
В отчаяние впал и малодушье,
сам стал уже похож на мертвеца.
Спаси погубленную мною душу,
Исторгни злато от его лица!»\
И слышит глас:
- Вернись страдалец в келью
Я возвращу Евлогия тебе.
Но помни! Слабый человек не смеет
О Промысле судить и о судьбе!
А вскоре — царь прогнал любимцев бывших.
Двоих казнил!
Евлогий — убежал!
Но долго за спиной он топот слышал
Ищеек царских — новых прихлебал!
Евлогий снова взял своё орудье,
И поспешил в каменоломню он.
Надеялся, что золото добудет.
Но камень тот исчез как сладкий сон.
И сколько ни тесал камней он разных,
И сколько не искал — напрасно всё.
Зато от праздной пагубной заразы,
Пустой Вельможной жизни — был спасён!
Господь всеведущ — знает, что полезно.
Ты не проси в своей молитве — Власть!
Богатство не ищи киркой железной,
Чтоб в прелесть, как Евлогию, не впасть.
Единственное сокровище для человека — есть Бог! (Пролог 27 марта)
Жил в Царь-граде довольно богатый
Человеколюбивый отец.
Он немало Христовых овец,
Ущедрил, напитал — и в награду
Он хотел бы сказать,наконец:
«- Мой Господь! Я привёл Тебе чадо!»
Это чадо, Василий, сынишка его,
Был научен с пелен благочестью.
Как отец — не жалел для людей своего,
И чужого не трогал! Был честен.
И хотелось отцу, чтобы сделался сын,
Милосердным ко страждущим людям.
Вот однажды, по-взрослому сына спросил
« - Выбирай — и никто не принудит!
Если хочешь в наследство богатства мои,
Говори — и бери сколько надо.
Если можешь, то в сердце Христа сохрани,
Только к Богу — богатство преграда.
И решительно Вася отцу отвечал:
« - Кроме Бога ничто мне не мило!»
Восхищённый отец всё богатство раздал,
И с душой облегчённой почил он.
В том же городе жили Вельможа с женой,
Дочь свою в благочестьи взрастили,
И хотели, чтоб муж ей достался такой!
И любовью её осчастливил.
Не просили совета у свах и подруг,
А во храме об этом молили:
« - Кто войдёт в этот час, тот и будет супруг!»
И вошёл наш любезный Василий!
Этот добрый пример, как ответ на вопрос:
Если ради Его Одного,
Ты отдашь все сокровища мира сего,
В нищете не оставит Христос!
Как сребролюбивая инокиня сделалась щедролюбивой.
Девица некая по имени Монония
От юности в монашестве жила.
Благочестива с виду — экономила
Свою деньгу на тайные дела.
А тайною — была её племянница
Которую сердечно возлюбив,
Монония о ней одной печалиться
Могла часами — Бога позабыв!
Макарий — попечитель неимущих,
С душевным сокрушением взирал,
Молился и вздыхал о сей заблудшей,
И чем помочь беде её - искал.
И вот, однажды, хитрость он затеял.
Мононии сказал, что встретил вдруг
Торговца человека — тот имеет
Такое! - что захватывает дух!
Бесценны камни — изумруд и яхонт,
Прекрасный для племянницы наряд!
Не дорого продаст, гонимый страхом,
(Возможно выкрал где-то этот клад.)
А инокиня рада несказанно,
Все деньги, что скопила - отдала
Макарию
На этот дар нежданный.
Сама ж в обители его ждала.
Вот день за днём проходит напряжённо.
Успел ли камни те святой купить!
Не спит — не ест, вздыхает утомлённо.
И вот спешит святого навестить.
Столкнулась с ним у самого порога:
« - Скажи, купил ли?
Только «да», иль «нет»!
Макарий просит обождать немного
И в дом её ведёт, мол, там ответ!
А на пули её предупреждает:
« - Посмотришь — если нравятся — возьми!
А если нет — Я деньги возвращаю.»
« - Веди скорей уж, сердце не томи!»
« - Вот яхонт твой!» - и двери перед ними
Распахнуты!
За праздничным столом
Сидят мужчины — странники, хромые,
Расслабленные, нищие, слепые,
И все — Мононии возносят имя,
И молятся о ней перед Творцом!
« - А вот твой изумруд!» - и рядом двери,
Такой же стол! - Но женщины сидят.
И видит то, Монония, и верит!
Что эти «камни» лучше всех наград.
Поистине - тот «яхонт» покупает,
Кто страждущую братию питает.
И за такой бесценный «изумруд»,
Молитвы бедных в Царство приведут!
Примиритель. (6 день апреля)
Долго старец жил в скиту.
И постился, и молился.
Но однажды, на беду,
Странник к их скиту прибился.
Нет жилища своего!
Первый старец долгожитель,
Так мы назовём его,
Был второму - покровитель.
Келью старую отдал
Он ему без разговора.
Сам же — в новой обитал.
И сдружились старцы скоро.
А народ везде такой:
Любят новое услышать.
И пошли к нему толпой,
Будто новый старец - выше!
Будто больше знает он!
И такою переменой
Долгожитель раздражён,
Примерещилась измена!
« - Здесь живу который год,
Пост, смиренье и моленье.
Но не шёл толпой народ
За святым благословеньем!»
Долгожитель возроптал,
Надрывался от досады.
И ученика послал
К гостю.
Чтобы тот сказал:
« - Уходи! Тебе не рады!»
Добродушный ученик
К страннику пришёл с улыбкой:
«- В беспокойстве наш старик
О здоровье вашем хлипком.»
«- Передай - ответил гость-
Я ни сколько не болею!»
Ученик ответ принёс:
«- Он нашёл другую келью.
Скоро перейдёт от нас
Чтобы не тревожить вас!»
Вот проходят дни и старец
Снова шлёт ученика:
«- Если не уйдёт, поганец,
Я побью его слегка!»
И хитрит опять послушник:
«- Так заботлив старец мой!
Есть ли что у вас покушать?
Не томитесь ли нуждой?»
И пришелец отвечает:
«- Как он добр! Души не чает!
Как заботлив! Весь любовь!
Поклонись ему без слов.»
Что наставнику ответить?
«- Шлёт поклоны и приветы!
Очень просит - на неделю,
Для него оставить келью.»
Старец вышел из терпенья,
Взял костыль, и двинул спехом
К страннику.
И без сомненья
Драку (людям на потеху)
Он устроил бы!
Но скорый
Ученик вперёд прорвался:»
«- Мой наставник сам собрался,
Чтобы в гости звать соседа!»
Вот подходит старец следом,
Вдруг, навстречу выбегает
Квартирант, целует руку!
«- Сам к тебе я поспешаю,
Прелюбезный лучший друг мой!
Не трудись, иду на ужин!»
Обнимает, лобызает!
И костыль - уже не нужен.
А квартиродатель — тает!
Он в свою уводит келью
Угостить такого друга.
Так послушник зло рассеял,
Авве оказав услугу.
Старец всё смиренно принял,
В ноги юноше упал:
«- Ты, отец мой! И отныне
Ты наставником мне стал!»
Очень часто вести носим
Будто грязь — из дома в дом.
А у Бога мира просим!?
Нам ли забывать о том,
Что блаженны миротворцы,
Ищут способ примирить,
Чтоб врагу не дать потворства,
И сынами Богу быть!
Отступник Нирсан, ужаснейшей ценой покупает себе жизнь. (9 апреля)
Когда преподобный Вадим содержался в темнице,
Терзаемый пытками, гладом томим за Христа.
В то время под стражу был отдан и князь Ассирийский
Нирсан! Только муку терпеть он за веру не стал.
И тот час царю объявил он такое решенье:
«- Зачем мне сегодня блаженства терять на земле?
В надежде на то, что за страшные эти мученья
Когда-то потом я не буду терзаем во зле!»
А царь веселился! Вернуть обещал он Нирсану
И княжеский сан, и богатства его на земле:
«- Я верю тебе, и причин домогаться не стану.
Но ты покажи — докажи верноподданность мне!»
И вот привели царедворцы Вадима в оковах.
Нирсан не колебляся саблю вознёс над главой.
Но праведник бросил в лицо ему, вещее слово:
«- Злобожник! Я вижу судью за твоею спиной!
Не много ль того, что дерзнул ты отречься - убогий?
Ты руку сегодня вознёс над рабами Христа!
А я умираю охотно за веру и Бога!»
Сказал. - И умолкли навечно святые уста!
Тяжёлая жизнь предстояла Нирсану во граде.
Чужие — смеялись, свои — презирали в лицо.
Случилось, что сам добровольно себя он ограбил!
И... самоубийство ему послужило концом.
Сила Архипастырского запрещения.
Был случай поучительный один:
Священника — от службы отлучают.
Но вскоре, сей несчастный попадает
К неверным в плен!
Там Бога восхваляет,
И получает мученика чин!
Святое тело взяли христиане.
Благочестивый христианин сам
Градоначальник — раку устрояет,
И строит церковь!
Мощи исцеляют!
Вот в церкви службу Богу совершают.
Но рака - вдруг выходит, как живая!
И ужасают эти чудеса!
Епископ здешний — страхом поражённый
Болезновал, а с ним народ простой.
Себя считая хуже прокажённых,
Поскольку их покинул сей святой.
Но мученик явился той же ночью
Епископу: «- Болезновать негоже!
Я отлучённым был от службы Божьей,
И до сих пор печалуюся очень.
Молю тебя в такой- то град сходить
И обо мне — Святителя просить!
Пусть он своим сердечным повеленьем
Меня освободит от запрещенья.
Что на земле связал он, в Небе — вдвое!
Христос сподобил мучеником стать.
Но видеть здесь Христа я недостоин.
Земным дано — вязать иль разрешать!»
Узнавши то, к мощам пришёл Святитель,
И приклонясь, воскликнул к Небесам:
«- Христос, мой Бог! И добрый Повелитель,
Через меня его связал Ты Сам.
Сей пролил кровь свою во славу Бога,
Да разрешит его Господь от уз.
За то, что в муках страхи превозмог он.
О нём молюсь я и ему — молюсь!»
Огромна сила пастырского слова,
Закон написан Божиим Перстом.
Но часто мы, не ведая о том,
Не слышим пастыря, и гнать его готовы.
Рассказ преподобного Исаака Сирского. ( 12 день апреля )
Я был послушником у аввы Крония,
И ждал, чему меня научит сам.
А старец встанет рано. Добровольно
Несёт сосуд с водой к моим ногам.
А после жил я с аввой Феодором.
И сей отец приказов не давал.
Готовил пищу, нёс к столу приборы,
И с ним обедать скромно предлагал.
Я отвечал ему обыкновенно:
«- Тебе служить поставлен ныне я.
Мне волю объяви, чтобы мгновенно
Её по первослову выполнял».
Но старец всё молчал.
Я прочих братий
Уведомил, неведеньем томим.
«-Я не начальник, чтобы приказать вам.
Пусть делает, что сделано пред ним!»
И понял я урок! Не понужденьем
Мы в послушаньи душу сохраним.
А своевременным предупрежденьем
Желаний старшего.
Чтоб быть согласным с ним!
Такой урок доступен и удобен.
Из этой повести, заметить может всяк:
Из послушаний вырос преподобный
Святой Великий — Сирский Исаак!
Пример добродетельных мужей, спасителен!
«- Отходишь Исаак! Что будет с нами?»
Мужи святые Авву вопросили.
«-Смотрите, како я ходил пред вами,
И вы ходите тако, всяк — по силе.
Там благодать нисходит на обитель,
Где Заповеди Божии хранимы.
Мы сами вслед отцов своих ходили,
И вам за мной идти необходимо!»
О, дети! Вам иметь перед очами
Желаю добродетельные лица.
И у родителей своих учиться,
Тому, что познаваемо скорбями.
Пусть все благочестивые примеры,
Светильниками будут вам по жизни.
Чтобы за веру и свою Отчизну
Сражаться, умирать, любить без меры!
Сокращённое содержание Закона Божия.
Святой Иоанн Богослов,
Достигнув глубоких седин,
Бессилен от тяжких трудов,
В собрание был приносим.
С улыбкой шептали уста
Слова, что мудры и смирны:
«- Любите друг друга всегда,
И будьте друг другу верны».
И как-то спросили его
Зачем он твердит об одном?
«- В словах этих Божий Закон.
А путь ко спасению — в нём!»
Милуяй нища — взаим даёт Богови. (16 день июня)
Святой епископ Тихон как-то в детстве,
С отцом в пекарне хлебы продавал.
Имея сострадательное сердце,
Он нищих и голодных насыщал.
Отцовское увидев раздраженье,
Оправдывал он доброту свою:
«-Родитель мой! Напрасны огорченья,
Я хлебы взаим Богу отдаю!
Рукописанье есть на наше имя:
Священное Писанье говорит,
«-Дающий Богу во сто крат приимет,
И щедрого Господь благословит!»
Сказав сие, дабы не усомниться,
Он к житнице пустующей ведёт
Отца. А там! Полным-полно пшеницы,
А значит хлеба будет — полон рот!
Родитель удивлялся ужасаясь,
На землю пал! Творца благодарил!
И с той поры, уже не опасаясь,
Сын щедро хлебы страждущим дарил.
Сила молитвы. ( 16 день июня)
В саду обрезали сухие ветви
От дерев виноградных, бросив вон.
А Тихон собирал обрезки эти,
И высадил, под колокольный звон.
Из сердца Богу крепко помолился.
Четыре дарования просил он:
Во-первых, чтобы виноград прижился
И принял влагу из земли и силу.
Второе — чтобы был красив и полон.
А в третьих — будет ягода сладка.
Четвёртое — пусть гроздья зреют скоро!
Бог слушал всё, и видел свысока!
Наутро Тихон вышел к винограду:
Прозябли розги те, и ввысь росли!
И в то же лето, отроку в награду,
Плоды преизобильно принесли.
Сей вертоград — разросшийся повсюду,
Прекрасно рос! И сладкое вино
Изгнетено. (молитвы детской чудо!)
Бескровной жертвой Богу отдано!
О! Христиане! Розги винограда!
Сухими мы рождаемся на свет.
И как достичь Господня вертограда,
Даёт нам церковь правильный ответ.
Мы — розги! И без Божьих дарований
Сухи от чрева матери своей.
Купель святая — для произрастанья
Нам дарит влагу в новой жизни сей.
Божественное миро — рост духовный,
А Крест Господень — силу подаёт.
От Бога, как от древа насаждённы,
И напоённы от истоков вод.
Во времена свои плоды приносим
И лист, вечнозелён, не отпадёт.
Мы — члены Церкви.
Свято званье носим
Да укрепиться всяк и возрастёт.
Молитвы — Церковь Господу возносит.
Так наполняйтесь соком добрых дел!
И лягте на Престол — янтарной гроздью,
Как виноград, что во время созрел!
Сампсон странноприимец (27 день июня)
Святой Сампсон от самых юных лет
Врачебному искусству обучался.
В том не было нужды. Корысти — нет.
Хотел помочь тому, кто в нем нуждался.
По смерти близких родичей своих,
Он поселился навсегда в Царь-граде
И до вершин искусство то постиг,
Питаясь от Господней благодати.
И так в народе Божьем был почтён,
Что Патриархом здешним, против воли,
В священника рукоположен он.
В тот год Юстиниан был тяжко болен!
Царя лечили разные врачи,
Но не было ни сколько облегченья.
Вот Сам Господь — Источник исцеленья,
Царю явился в чудном сновиденьи,
И разыскать Сампсона научил.
Юстиниан был ласков необычно
К такому благодатному врачу.
Ему Сампсон в смирении привычном
Ответил: - То, не я тебя лечу!
Я нищ и грешен. Мой Господь врачует!
Ты царь — привлёк к себе Царя Царей
Своею верой! Платы не хочу я.
Но испрошу у милости твоей:
Построить дом гостиный и больницу
Близ хижины моей ты повели.
Как дар — Его врачующей десницы
Для страждущих людей твоей земли!»
Юстиниан, во здравьи превосходном
Исполнил просьбу, и определил
Для той странноприимницы доходы.
Где жил Сампсон, лечил, и здесь почил!
Но дом богоугодный не был сирым.
Однажды сделался во граде том пожар.
Огонь распространился — и грозил он,
Больницу и гостиный двор пожрать!
И тут явился из небесной выси
Святой Сампсон, он Господа молил!
Вдруг облако над городом нависло,
И дождь чудесный пламя погасил!
Богом прославленное смирение.
Не выходил из кельи старец некий,
Но знал о нём в округе весь народ.
Молился! Плакал так, что пухли веки,
И по щекам от слёз — не счесть борозд.
Затворник славен до благоговенья.
Но к людям уж давно не выходил.
Однажды Дух приносит извещенье,
Что умирает праведник один:
«- Гряди, воздай святому целованье!»
И думал старец, как ему идти?»
Коль выйду днём — народное собранье
Земною славой встретит на пути.
А это будет тяжело для сердца!?
Не дам я пищи внешней суете.
Вот ночь настала.
Тихо скрипнув дверцей,
Он утонул в кромешной темноте.
Но вдруг пред ним от Господа явились
С лампадами, два Ангела в ночи.
И горожане трепетно дивились,
Как праведника Сам Господь почтил!
Бежать от славы, прилагал старанье.
Но славой Ангел старца осветил.
И точен стих Священного Писанья:
«Всяк вознесется, кто себя смирил!»
Когда Авва Амос принял Патриарший престол.
К Первосвященнику Господнему
Из разных пустынь и обителей
Шли иноки, тянулись жители,
Чтоб поклонение воздать!
Уверить пастыря доподлинно,
Что все Амосу — верноподданы,
И руку Авве целовать.
Он сам их принял целованием:
«- Молитесь братия и старчество.
Се бремя моего страдальчества
Превелико и не по мне!»
Историей пример оставлен нам,
Как Лев, что в Риме был наставником,
Молился Богу сорок дней.
Во храме - сорок дней - в слезах,
Чтоб утолить сердечный страх.
«прости мне Боже согрешенья!»
И слышит, вдруг, Его решенье:
«- Твои грехи я отпустил
И промахи давно простил.
Но нет грехам таким прощенья,
Когда ты тайно нарушал,
Обеты рукоположенья
И пастырский закон попрал!»
Познать бы из примера надо,
Учителям Христова стада.
За душу каждую взыскует
Христос, Который жезл дарует!
Не важно кто — велик иль мал,
Но должен перед Ним ответить:
«- Мой Господи! Се аз и дети,
Все те, которых Ты мне дал!»
Не благодарность царя Савория (память святого Симеона 17 апреля )
Ведён святой епископ Симеон,
Пренебрегая ласки и угрозы,
На смерть свою — оруженосцем грозным.
И вдруг нежданно повстречался он
Со евнухом царевым, Усфаганом.
Пред царским дядькой — жизнь ураганом
Вся пронеслась!
Как в предпоследний час.
Он был когда-то верен христианам,
Потом — богоотступникам.
Сейчас
Стал просто, бывшим дядькой Усфаганом.
Святому поклонился низко он.
Но даже взором не был он почтён!
И принял от епископа презренье...
А тот пошёл на новые мученья.
Затрепетал изменник — вспомнил он,
Когда имел великие Надежды!
И, сбросив драгоценные одежды,
У врат Дворца — коленопреклонён
Рыдал и плакал, ударяя в перси:
«- Иудовой печатью заклеймён,
Достоин я, неверный, лютой смерти!»
Саворий царь в минуту всё узнал,
К себе призвал наставника-любимца
И долго дядьку он увещевал
Скорей с пути «измены» воротится.
И угрожал и удивлялся он,
И умолял, и ласков был без меры.
А христианство, лживым волшебством
Клеймил!
И проклинал святую веру!
Поскольку Усфаган царя взрастил,
Царь, как отца любимого просил,
Чтоб этот мудрый старец именитый
Не делал унижения богам,
Царю бесчестье, повод — царской свите,
В лице наставника царя искать врага.
Но Усфаган ответил непреклонно:
«- Безумья натворил я предовольно.
Свидетельствую небом и землёю:
Я чту Творца — над тварью вознесённым!
И после этих долгих состязаний
Упрямый царь языческий, Саворий,
Отдал наставника на истязанье.
И голову отсёк страдальцу воин.
Не думал царь, что сам Хвалу пропел он,
Когда сказал, что дядька умирает
Не за гражданское лихое дело,
За веру! Христианство прославляя!
Начало Соловецкого монастыря (17 апрель)
Жил старец именем Саватий в Кирилловском монастыре.
И так прославлен был средь братий, что вздумал убежать скорей.
Не от людей искал он славы, И сокрушался лишь о том,
Что всюду говорят о нём.
Но зная всем присущу слабость, высокомерие сердец,
Тщеславие и лести сладость, уединился, наконец.
Благословенный настоятелем, прощально обошедши храм.
Простившись с монастырской братией, ушёл на остров Валаам.
Там по ночам псалтирь зачитана, а днём — еда - вода- дела.
Там всё размеренно, рассчитано, и слава вновь его нашла.
И снова скорбь и новы поиски, где спрятать подвиги свои?
В воде, в горах, на южном полюсе, везде тщеславные враги .
Но к удовольствию сердечному, услышал, что на море есть,
Пустынный остров не примеченный, в два дня пути от этих мест.
Благоприятное пристанище, там остров манит тишиной.
«- Я знаю Боже, не оставишь Ты — насытишь голод неземной.
И напитаешь Духом сладостным, Молитвой в холод опалишь,
Тот Соловецкий остров радости, Ты мне в наследие даришь!»
И Божий человек таинственно, уходит в ночь, в морскую гладь.
Туда где бриллианты Истины, Господь поможет отыскать.
Вдоль берега шагая с верою, храня в душе мечту свою,
Святой Савватий встретил Германа, и вместе сделали ладью.
И взяв с собой воды и хлебушка, облекшись в веру, как в броню,
По морю, под Господним небушком, искали остров в том краю.
Вот келья первая поставлена, и первым эхом вторит лес,
Волной умылся берег каменный, на берегу — высокий Крест!
Христианская любовь к ближним.
По случаю новых налогов и податей,
На скорый военный поход,
С протестом и бунтом негаданно поднялся
Весь Антиохийский народ.
И статуя чтимого здесь императора,
Низвергнута наземь была.
Подобно лавине ожившего кратера,
Толпа по столице плыла.
За эти осколки от статуй разбросанных,
За злое бесчинство и бунт,
Чиновники от Феодосия посланы,
Чинить беззаконникам суд.
И Антиохия лишилась названия
Восточной столицы тогда!
Наказаны общенародными банями,
Куда перекрыта вода.
Уж тут не до бань, все темницы наполнены,
Народом и знатью большой.
Готовилась казнь, чтоб навеки запомнили,
Чем платит им власть за разбой.
Святой Иоанн Златоуст поученьем,
Народ к покаянью призвал.
Пустынники шли из пещер к обреченным,
Вот кто-то судей умолял!
Целуя колени их с низким поклоном.
А кто-то сограждан смирял,
Склонить свои головы перед законом.
Иной — пред темницей рыдал.
Пустынник, исполнясь премудрости Божьей
Посланье просил написать:
«- Пусть ты, император, но всё же негоже,
Тебе — человеку — и образу Бога
Премного!
Таких же людей уничтожить,
Созданье Его — истреблять!
Ты так раздражён, что за статуи эти,
За образы, что выливают из меди,
Разрушить живое готов?!
Когда умертвишь — воскресить ли сумеешь?
Страшись, Феодосий! всё то, что посеешь,
Лишит тебя твёрдых основ!»
И глас милосердия (Ревность по Богу!)
Потряс неприступность судей.
И сам Флавиан был отправлен в дорогу
В Царь-град в непогожий тот день.
Вот аАхиепископ пришедши в палаты,
Стоял как бы в страшном стыде.
И кротостью той был сражён император,
И сам оправдаться хотел.
«- Я, город ваш, всем городам государства
Давно предпочёл, и любил!
Не требовал я от него благодарства,
И сам благодетелем был.
Не мог я от них ожидать злодеянья,
Не слыхана дерзость людей.
Разбито не только мое изваянье,
Покойной супруги моей!
Флакилы — царицы разрушенный образ...
Умерших, за что оскорблять!?»
И тут Флавиана смиреннейший голос
Возник прокурору подстать!
Он стал обвинителем той круговерти:
- Где взять наказанье таким!
Их неблагодарность — достойная смерти,
Сравниться ль с величьем твоим?!
Где больше обиды — славнее прощенье.
Не надо убийства не надо отмщенья!
Был случай такой с Константином Великим,
Мятежники — нашим под стать,
Во зле изувечили статуям лики!
И шепчет придворная знать:
«- Не можешь простить, потому что Великий!
Их казни предай не простой!»
Но мудрый правитель с лукавой улыбкой
Лицо осязает рукой:
«- Не чувствую язвы от них нанесённой!»
И ты, государь мой, велик.
На праздник Пасхальный даруй заключённым
Свободу, как славы родник!
И в этом проявится сила и святость
Евангельской веры твоей.
Не страх перед смертью — Великая радость
Слепых образумит людей!
И тут император, скрывая смущенье,
Но слёз не умея сдержать,
Воскликнул: «- О! Боже! Дарую прощенье!
Чтоб славу Господню снискать!»
Торжественно встретили Антиохийцы
Святителя мирную весть.
И вместо рыданий народ веселился,
Над градом прощённым, как мирро разлился
Пасхальный Святой Благовест!
Празднословие и беседа духовная.
Великий постник Кассиан однажды,
Духовную беседу с кем-то вёл.
И этот некто просыпался дважды,
А третий сон его совсем увёл.
И постник сожалел о нераденьи
Такого инока. Он вдруг заговорил
О тайном и интимном развлеченьи.
Тут инок встрепенувшись, глаз открыл.
Очнулся и потягивает ухо,
Чтоб ни словца о том не пропустить.!
«- Несчастные. Как мы ослабли духом,
Нам о Небесном тяжко говорить.
Вот дремота сжимает наши очи,
И храп из горла вырваться спешит.
Но лишь услышим о делах порочных
Наш сон куда-то срочно улетит».
И слово это инок в сердце принял.
Он с Господом составил договор.
Пусть сон бесследно и на долго сгинет,
Когда идёт духовный разговор.
Но если начинают празднословить,
Пошли Господь очам крепчайший сон.
Такое вот условие простое!
Кто выполнит его — считай спасён.
Ходи в Церковь и не выходи из неё пока не кончится служба Божия (Пролог 6 апрель)
Всё это случилось в голодное время.
Жил добрый хозяин, имея жену
И сына любимого.
Голод не дремлет:
Себе — бедняков, а богатым — казну.
Такое деленье лукавый затеял.
Но чтобы спасти всех троих — предстоит,
Любимого сына продать богатеям,
Самим пропитаться — его сохранить.
Мучительно с сыном отцу расставаться.
Но нет для спасенья иного пути.
«- Не плачьте родные, не будем бояться,
Что Богом назначено надо пройти!
Но сын мой ! Запомни совет во спасенье:
Ты в Церковь как можно по чаще ходи.
Пред Господом кайся на Богослуженьи,
И самым последним домой уходи!»
И так научая он продал сынишку.
И всё хорошо бы, но злая жена
Вельможи того, невзлюбила мальчишку,
И мужу в слезах нашептала она:
«- Я слышала тайну от нашей служанки,
Что сей новокупленный раб — не простак!
Тебя он задумал убить! А приманкой
Тому послужила моя красота».
И в этот же день безрассудный вельможа,
К знакомцу судье за подмогой пришёл.
И тот обещался, что тайно поможет
Убить и упрятать раба хорошо.
«- Тебе я раба высылаю с убрусом,
Ты голову сразу ему отсечёшь,
А следом за первым пошлю я «за грузом»
Другого слугу — с ним главу и вернёшь!»
Вот так получилось, что юноша бедный,
Пошёл с полотенцем на верную смерть.
Но слышит у церковки служат обедню,
На паперть он встал, чтоб стихиры пропеть.
А следом бежит уж хозяйкин посланник:
- Ты был у судьи?
- Нет, возьми мой убрус!
Давай поменяемся нашим заданьем,
Судье отнеси ты, а я помолюсь!
А после молитвы схожу за ответом,
Всё выполним в срок мы — задача проста.
Ужасно коварство закончилось это:
И с плеч полетела глава, но не та!
Но злая жена поняла в изумленьи,
Что Праведный суд над её головой.
И мало-помалу оставив гоненье
На отрока, грех исповедала свой!
Нам храм православный, как небо земное,
Здесь с нами Господь, Он поможет всегда.
Здесь сыщешь прохладное место от зноя,
И в холод — тепло здесь, и в голод — еда.
А речь я веду не о пище телесной,
Хотя и такое Господь подаёт.
О Царстве Христовом!
О Граде Небесном!
А Церковь земная — ко Господу вход!
Смирение преподобного Феодосия.
Пробыв до вечера у князя Изяслава.,
Домой спешил Печерский Феодосий.
Хотел идти пешком и Бога славить,
Но князь Великий сесть в коляску просит.
И кучера даёт ему в дорогу.
Сидит старик весьма в простой одежде,
А рядом молодой — идёт в надежде,
Что сможет сам проехаться немного.
Считая старца попрошайкой денег,
Он раздосадован и вышел из терпенья:
«- Эй, черноризец, ты не против если,
Я покатаюсь на хозяйском месте?»
Тут муж святой выходит из коляски
Не злобясь садит дерзкого слугу.
«- Поотдохни, теперь не так уж тряско,
А я в твоей работе помогу!»
Он вожжи взял, смиренный провожатый,
Всю ночь до Киева с коляской рядом шёл.
А молодой слуга весьма приятно
В коляске барской эту ночь провёл.
А утром стали путники встречаться
Вельможи к Изяславу, на конях!
Они с коней сходили перед старцем,
Благословенье брали, поклонясь.
И княжеский слуга, увидев это,
Вдруг из коляски вылетел стрелой.
Страшась пред князем понести ответы
За «удовольствие» в поездке долгой той.
Кто старец сей? Он монастырских братий
Благословляет твёрдою рукой.
Как буду перед князем отвечать я,
Что был нарушен старческий покой!
Но Феодосий этот страх рассеял,
Ввёл в трапезу, поил и угощал,
В дорогу дал ему немного денег,
И самолично гостя провожал.
Да, истинно смирение такое!
А мы стремимся в первые ряды.
И даже в храме пред святой иконой,
Не стерпим рядом большей бороды.
Мы забываем, что равны пред Богом,
Убогий, сирый, бедный, раб и князь.
Друг друга унижаем по дороге
К Царю Царей! Расплаты не страшась!
Царь — отец (Память Арсения Великого, 8 мая)
Было то до монашеской жизни,
Ко дворцу Преподобный был призван.
Всем известный Великий Арсений,
Чтоб воспитывать царское семя.
Он как мудрый и добрый наставник,
Был учителем деток поставлен.
Уважая в них царское звание,
Он урок объясняет им стоя.
Почитая себя не достойным,
А детишки сидят на диване!
Как-то царь Феодосий случайно
Заглянул — оскорбился — сказал:
«- Ты Арсений, меня опечалил,
Разве так я тебя наставлял?
Не просил ли тебя, чтоб детишек,
Как сынов обучал ты своих!
«- Царь Великий, тебя я услышал
И не прятал познаний от них.
Но у каждого в жизни есть место,
Юным — нужно ученье и труд.
А царевичам царские чести
Верноподданные отдают».
Только царь недоволен ответом,
Снял он царские знаки с груди.
Поменял их местами при этом
И Арсения сам усадил.
Пусть научатся Бога бояться,
И достойно управить народ.
Сам Небесный Правитель на Царство
По достоинству их возведёт.
Если ж гордыми будут без меры,
То полезней не царствовать им.
Несомненно кто любит и верит,
Не потворствует детям своим!
Смиреномудрие Арсения Великого.
Был смиренномудрым он, не надеялся на разум,
И не пропустил ни разу простеца, хоть и умён.
Как-то долго старца слушал и старался записать,
Тот рассказывал как лучше помыслы от сердца гнать.
Иноки его спросили: - Авва! Знаешь разум книг,
Греческий язык осилил, и латинский — твой язык.
А уроки принимаешь от невежды — простака?
Им сказал Арсений: - Знаю, часто всё по пустякам!
Только до сих пор не ведом азбуки духовный дом.
Мне о том простак поведал: О смирении святом!