На черной выжженной земле
В прожженной телогрейке
Девчонка целится в врага
Из старой трехлинейки.
Горит промерзшая земля,
Теперь земля из ада.
Обуглившиеся тополя,
Как стражи Сталинграда.
Она забыла навсегда
О яблонях цветущих,
О танцах, солнце и воде,
И обо всем насущном.
Она устроила цевье
На лучший в мире брустсвер.
Ее любимый друг, солдат,
Он знал, что так ей лучше.
На черной выжженной земле,
Так спрятаться - отрада.
А!Вот! Блеснуло и пенсне.
Ну. Получи награду!
Она не пала в том бою,
Как ей тогда хотелось.
Быть с ним, любимым...
Хоть в раю!
Нашлось еще ей дело.
Она еще брала Берлин.
И прежде город не один.
Она приехала домой,
Который равен был с землей.
Она еще была-жила.
Детей учила. Родила
Своих прекрасных дочерей.
Ну. А теперь, мой друг,
Налей.
Помянем, смелую ее.
Ее святое житие.
Как жаль, она не дожила...
Куда терпимость завела...
Она б взглянула им в глаза,
Ты что про ватник, гад, сказал?!
Мой ватник вынес Сталинград!
Ты что?- за горло,-
Ты не рад?!
И передернула б затвор...
И на границах б был затор
Из тех, кто ватнику не рад.
Из тех, кто предал Сталинград.
На черной выжженной земле,
В прожженной телогрейке
Девчонка защитила жизнь
Из старой трехлинейки.