Не замечать мне долгих дней,
Очаровательных прелюдий:
Весну и лето брать за груди,
Кусать их в ворохе страстей,
Развязно лапать, восхищаться
Почти безумием горя,
Сдирать покров любви с себя
И отдавать, и отдаваться…
Куражить, входа не прося,
Пока она не расхотела,
Что б упивались ее телом
Внедряясь, хаос вознося.
Гортанным возгласом раненья,
На время чувство усыплять,
И нежиться, потом опять,
Не принимая возраженья
(Во сне ли, боже, я каком)
Пролезть змеею, потным слизнем,
Настойчивым и не капризным
Влипая в чресла языком.
И на разрыв купаясь в ночи,
Полубольным, полуживым,
Растерзанным, почти чужим,
Въедаться в утренние очи.
Но вот приходит расставанье,
Тот сладкий сон уже внутри,
Воображенье впереди,
Теперь оно любви сказанье,
И осязаются в словах
Порывы ярких наслаждений.
Тягучий мед в свечах томлений,
Звездой взирает свысока,
На мир разбитого желтка…
Луна – раба любовной грусти,
Как данность грезами полнит,
И тьмы всевидящий гранит,
Теперь надолго не отпустит.
Под солнцем плавятся слова,
А пава волны разгоняет,
В мотивы шорохи слагает,
Но ночь другим займет уста:
Воинственные притязанья
Обнимут трепетом тела,
Им будет музыка мила,
И будут радостны признанья,
Как высший смысл мирозданья.
Как главный смысл бытия.
Любовь, любовь, и ты раба.