Отрешенность водителя,
землекопа возня.
Не хотите, хотите ли,
и меня, и меня
до отверстия в глобусе
повезут на убой
в этом желтом автобусе
с полосой голубой.
Борис Рыжий
Задохнемся на кухне, на той, украденной,
Не оплаченной, с газовою плитою,
Над которой луна, как большая градина –
Ньютоново яблоко налитое.
Отдадим, кроме Марсова, все поля им –
Там остался ободранный семицветик.
Вот последнюю форточку залепляем
На вина оплавившийся герметик.
Нам на воздух выйти уже немыслимо.
Там лицо насмешливое, в какое
Без стыда и срама я мог бы выстрелить,
И уйти под занавес под конвоем.
Наше время бетонное обездвижено.
По подснежникам нашим прошёл подследник.
Ты запомни, друг мой, я пью за Рыжего,
За последнего гения, за последних…
Ты запомни, я силился душу выстрадать.
Оказалось, это лишь наживное.
Ты запомни, друг мой, я пью за выстрелы…
Хотя кто запомнит, раз ты со мною?!
По обязанности придут, ворвутся и
Нам грехи сосульками слёз замоют.
Прогорит наша тихая революция:
Ни дворца нам Зимнего, ни зимовья.
Только зазимки…
В утречко конопатое,
Опьянённые ненавистью, любовью,
О земли прокуренные комья
Будут гнуться кованые лопаты;
И стоящие, будто бы между прочим,
Будут взглядывать на испарин мирру
И молчать, словно остались в мире
Только гуд железа и пот рабочих.