Разбилось небо на осколки лазурно-серого стекла,
И месяц в облачной двуколке похож на белого осла.
Река, со сна скрипя натужно, полон ледовый в клочья рвёт.
А на базаре в час досужный цыган тулуп свой продаёт.
Весна, весна, тобой примяты снега нехоженых дорог,
Где ветер пахнет дикой мятой, и по-февральски белоног.
Играет просинь в переглядки. Рыжеет жухлая трава.
Весна… и дышится так сладко… И клонит в сон… едва-едва…
В беззвучной неге мне приснится твоих озёр густая синь,
И дум горячих вереница – умри, поэт, а душу вынь;
И как отец твой снова скажет в порыве искренне-простом,
Что нет в тебе того, что «наше», что ты – «Господь лишь знает, кто»,
И заплатил тройную цену за хулиганский медный крест...
Уставший ангел мой бесценный, ни моль, ни ржа тебя не съест.
Как будто мы давно знакомы… Мне эта синь близка, как Русь.
Ты не тревожь случайной дрёмы... пока весны твоей напьюсь…