Подражая Якову Полонскому
Никогда до тебя не допеться,
я как старая битая птица
так желаю с тобою согреться
и с тобою вечно молиться.
Я пархал соловьём по деревьям,
я летал незаметно меж веток
и певал твоим жарким томленьям
серенады со старых беседок.
Но томленья твои так далёки
и они не о сладкой свободе.
Слишком дороги жизни уроки,
а особенно в дикой природе.
Я в окошко твоё так стучался!
Я тебя так молил о пощаде!
И беде я – безумец – отдался,
набросав злых проклятий преграде.
Вот случилось прекрасное: вижу,
что окошко твоё нараспашку,
и, любовью безумною движим,
я украсть пожелал эту пташку.
Я присел на окно, заливаясь
самой сладкой любовною песнью,
и прекрасной мне жизнь показалась,
и я был одурманен виденьем,
но прекрасная милая пташка,
что любовью меня одарила,
недвижимой была деревяшкой –
о свободе меня не просила.
Что за сердце у пташечки милой?
Вот и осень близка, и далёко
все собратья мои. Для могилы
я пою о судьбе одиноко.
Ну а пташка моя за окошком
(мне в усладу жаркое пенье)
напевает мне песнь и с ладошки
ест за пенье сухое печенье.
Я сижу и молчу – мне уж чужды
соловьиные эти напевы,
соловьиные страсти и нужды,
поклоненье своей королеве.