(Из стихов 1986 года)
***
Деревья все в снегу, аллея
Во власти дивных снежных чар,
И дворник, чар не замечая,
Лопатой чистит тротуар.
Ну а в детей задор вселился,
В снежки играют, лепят баб,
И дед Мороз в одну влюбился,
Как ни крепчал, как ни крепился,
Но от любви совсем ослаб.
МНЕ КАЖЕТСЯ
Живой дух Вселенной
словом своим
создаёт подобие магнитного поля,
выстраивающим
в строго определённом порядке
людей, события, вещи –
как аккорды,
поляризуя их по силовым линиям
и создавая гармоничный рисунок.
Но время,
Выпирая гранью сиюминутности,
обожествляет себя
священной горой Кайлас
и требует поклонения себе.
И человек,
поклоняющийся этой горе,
ритуально обходя её вокруг,
выходит из структуры вечности
и мучает себя настоящим,
облекаясь в эгоизм, глухоту, мёртвость.
Мысль такого человека
центроустремляется во временное,
размагничивается,
противясь силовым линиям Вселенной,
и превращается в хаос:
разлагается Личность,
становясь материалом
для вселенских событий.
И близко то время,
когда каждый, определив себя,
должен начать становится
либо музыкантом, озвучивающим мир,
либо органикой,
для взращивания прекрасного сада,
полного дивных гармоничных звуков.
Это 1989 год.
И за следующие 10 лет
мы должны будем определиться
с выбором своего значения
в масштабе вселенной.
ОКНА
За окном желтеют окна,
Подоконник – как ледник,
Вечер сумеречный дрогнет
И ветвями парка сник.
На дворе морозец зябкий,
Фонари вдали зажглись.
Тёмным призраком ноябрьским
Над землёй нависла высь.
Заключён в окно немое
Уходящий тихо день,
Заточён и я средь коек,
Лицезря больницы сень.
Рядом топчется упрямо –
Шаг вперёд и шаг назад –
Псих с широкими глазами,
Покоряя ширь палат.
Вон лежит, бубнит недужный
Что-то, путами унят,
Я хотел узнать, что нужно –
Распознал один лишь мат...
Взгляд волною бьётся вольной
В запотевшее стекло,
В берег будто бы стекольный,
Чтоб отхлынуть тяжело.
Окна жёлтые, как осень,
По древам больших домов –
Полночь поздняя уносит
Их, как листья, в область снов.
ШОФЁР
Карбюратор, свечи, радиатор,
Провода, компрессор и ремни…
Прочих механизмов всех куратор –
От колёс до шумной шестерни.
Воду по-хозяйски доливает,
Масло щупом меряет молчком,
И баллон он каждый подкачает,
Чтоб не подкачали те потом.
Нрав смиряя агрегатной жизни,
Что не укрощается порой,
Осмотрев, прослушав механизмы
Выезжает в путь свой трудовой.
И, как шар земной, свой руль вращая,
Он с утра до самой темноты
Мчится по орбите – возвышая
Труд вселенский, хоть земны труды.
***
За окном берёза,
За берёзой липа…
Серебром мороза
Сон ветвей осыпан,
Птицы сребролюбы
Вьются в оживленье.
Не дымятся трубы.
Утро воскресенья.
Не видать прохожих
Этой дивной ранью.
День жемчужный множит
Щедрость и сиянье!
Мне бы в те богатства
Ринуться, как птица,
Только б не бояться
Разума лишиться.
Критика одного больного на стихотворение после прочтения:
– Ну, труба котельной почему не дымит: пришли-не пришли кочегары, может, напились – мы не знаем.
Ветви – действительно – серебристые от мороза.
А вот пешеходы – должны быть: может, только что за угол зашли.
Почему не описаны машины? Ведь перевозки хлебные – каждый день работают.
А птиц на деревьях – не вижу. Поэтому стихотворение практически не отображает реализма: одни фантазии!
НАДЕЖДА
Нас роком судьбы разлучило,
Ты – в грусти, я – в гуще забот,
Но всё же сердечная сила
Нас к чаемой встрече влечёт.
Пронзённый красою твоею,
Как острой калёной стрелой,
Я жить без тебя уж не смею,
Как будто мечтатель какой.
Бой бранный я с временем бренным
Веду, устремляясь к тебе, –
Надеждой моей сокровенной
Ты стала в походной судьбе.
Пускай я не принц нежнолицый
Какой-то волшебной страны,
Но сердцем к тебе я, как рыцарь,
Из дальней спешу стороны.
Верь, время смещается к встрече,
Бесценное счастье моё,
Глянь, солнце блистает предтечей
И в небе бездонном поёт.
Ты станешь моею принцессой
Со сказочных ярких страниц.
И времени рухнет завеса,
И счастью не будет границ.
***
Я любил Маруську!
Ах ты, боже мой!
Друг мой, Вовка Гусев,
Свёл её со мной.
От Маруськи этой
Был я без ума:
Губ её жар – лето,
Поцелуй – зима.
Я ей доверялся,
Верил – вот любовь,
Но, как лох, нарвался,
Так подпортил кровь!:
Девке подзаборной
Сердце я отдал, –
Вздор да мат отборный –
Всё, что я слыхал.
Вовка-то гуляет,
Квасит то и знай,
Он озорничает,
Ну а я – страдай.
Всё, прощай, Маруська, –
Хватит чепухи!
Лучше научусь-ка
Я писать стихи.
***
Зачем печалиться, родная,
Ведь всё пройдёт и я вернусь,
Исчезнет непогодь сырая,
Растает, как снежинка, грусть.
Уйдёт, как ночь, печаль-разлука,
И солнце мир весь озарит,
И силой пламенного круга
Нас в дивном дне соединит.
ДУШЕВНОБОЛЬНЫЕ
Сидим и смотрим телевизор,
А за окном густеет мгла.
Как луч в ночи экранный высверк,
И без него жизнь так тускла.
Звездой экрана путь означен
И мы всегда спешим за ней,
Как в кладовую всяких всячин –
И в праздный свет, и в тьму страстей.
ОН
Он знает, что значит бессмертье,
Что прочит движение звёзд,
Он истины видел предсердье,
И лживости чёрную кость.
Он ведает числа и время,
И слов силовые поля,
Полей перезревшее семя
И вешних лесов стапеля.
Он ключ к широте тайн вселенной,
Сокрытых в межзвёздной пыли,
Сквозь сердце его все обмены
Веществ происходят земли.
Он азбука дыб океанских,
Но в нём – неизученность есть,
Суровость законов спартанских
И кроткая вечности весть.
И вдоль-поперёк изучая
Быт будней, всю карту времён,
Помощников в круг привлекая,
Не станешь мудрее, чем он.
В безумного мира теченье –
Печальным подобьем стены –
Он заклан – как нам вразумленье,
Ведь мы паранойей больны.
Прохожий, нулей своих пленник,
Спрягай единицами ум,
Расцвёл чтоб средь жажд повседневья
По-детски зрачков Кызылкум.
Их сушь оросят только слёзы
О наших великих делах,
Которые циркулем звёзды
Наметили в наших умах.
…Вот смотрит он, видя значенье
Расстёгнутых пуговиц… И
Залечивают его зренье
И ставят диагноз слепцы.
***
По бурным, запруженным улицам
Автобус тяжёлый ползёт,
Шофёр, недовольствуя, хмурится,
Когда светофор предстаёт.
А красный опять загорается,
А график велит поднажать,
Ведь за опазданье появится
В путёвке штрафной «крест» опять.
Откуда машин столько вывелось? –
И каждая дымно чадит:
Свинец, углекислые выбросы,
Угар и азотный оксид.
И день трудовой выдыхается,
И в парк возвращаться пора...
И вновь атмосфера оправится,
И свежестью будет щедра.
С утра – лишь какой-то замученный
Студент-химик вновь затвердит,
Спеша на занятия скучные:
«Бензол, Це О два, диоксид…»
***
Скверик весь заснежен,
И мороз суров,
Птицами заслежен
Снеговой покров.
Тропки проминают
По сугробам след,
Кто-то там гуляет,
Лишь меня там нет.
Вечереет, мне же
Взаперти страдать,
Сквозь кроватный скрежет
Бредням сна внимать
О бесчинстве света
Рассыпных снегов,
О тоске поэта
По безумству слов.
Мне бы взять тетрадку,
Острый карандаш, –
Ринуть без оглядки
В буйный тот мираж, –
Выйдя в скверик чудный
Раззадорить слог,
Выжать чтоб из будней
Животворный сок
И лечить тем соком
Зрение и слух,
Прививая строкам
Голос лир и дух.
АВГУСТ
(одноклассникам)
Август наступает,
Радость настаёт,
За руку хватает,
К Встрече нас влечёт.
Солнце к нам рванулось
Головою вниз –
И в глазах плеснулось
Сотней ярких брызг.
Мы пьяны от счастья –
Хоть по песне вдарь,
Мощью глоток застя
Рюмок звонких ярь!
И воспоминанья –
Зелено вино…
В пыл былой гулянье
Раззеленено!
Волков и Гудзенко,
Разводя софизм,
Заливают зенки
Байками за жизнь.
Вова же Борисов
Выцедил бутыль,
Горсть умяв ирисок,
Напустивши пыль…
Нам в глаза бесстыже:
В «пузыре» том – квас,
Пьёт он, что пожиже,
Не спьянеть чтоб враз.
Ну а остальные –
Квасят вслед за ним,
Снова удалые,
С кличем боевым.
Кто-то, навалившись, –
Гору навалив –
На тарелку с пищей,
Бьётся с ней, шумлив.
А девчонки брызжут
Блеском уст и глаз –
Вот и возраст выжат
В глубь цветочных ваз,
Оживив бутоны,
Жилки лепестков –
Рдеют освежёно,
Свеяв грим годов.
Голоса резвятся,
Как лучи в листве,
Души молодятся
В звонком озорстве.
Слышатся признанья –
Кто кого любил.
Юность, воздыханья…
Кто ж то позабыл!
За столом –
поляной
В кутерьме цветов –
Гул плывёт гулянья
Звоном родников.
И припав к свежащим
Струям школьных дней,
Ключ живой
обрящем
Юности своей.
***
Я родился в глуши ноября,
Жил как все – в романтичных надеждах,
Что грядущее, луч нам даря,
Обещает быт лучше, чем прежде.
Только всё ж нерождённым я был,
Всё толкался в застоя утробе,
А сегодня себя я явил,
Разобраться с тем будущим чтобы.
Оглянулся… Палаты кругом
И больные психически люди.
Никакой перестройки – дурдом
И бездумные тяготы буден.
И лежу я в глуши ноября,
И о будущем уж не мечтаю…
За окном снова всходит заря,
Помрачённых умом пробуждая.
***
Светятся в окнах огни и читают
Люди, пришедши с работы домой,
Я же баранку с усердьем вращаю –
День не закончен ещё трудовой.
Хоть перелистан «час пик» и пустеют
Улицы, где-то в холодной тиши
На остановке стоит, коченеет
Кто-то, дневные дела завершив.
Кто-то, возможно, спешит из театра,
Иль возвращается, сыт, из гостей…
Фарами хмурая темень разъята,
Радуя ждущих вторженьем огней.
30.11
***
Звезда покатилась и где-то вдали
Погасла, венчая паденье,
Рождая в далёких пределах земли
Высоких надежд
воплощенье.
И хочется верить, что будет всё так,
Как втайне душа пожелала,
Что с неба ниспослан сверкающий знак
Счастливого часа
начала.
Смещается тихо таинственный свод
Навстречу живящей деннице,
И с новым восходом, быть может, черёд
Наступит
и чаяньям сбыться.
***
Глянь, зарёй огромной
Занялся восход!
Над землёю сонной
Звёздный небосвод
Растерял алмазы,
Расточил весь блеск –
Свет залил, замазал
Чудеса небес.
Нет, не может просто
Сонм исчезнуть звёзд! –
Для чего-то звёзды
Полны блеска грёз.
…Только не прельстится
Взор зениц зари
Звёздною темницей,
Сея янтари.
КРУГОВЕРТЬ
Пропело морзянкою лето,
Эфир озвеневши листвой,
И бьёт уж зима пистолетом,
Мороз зарядив боевой.
Скрипит под ногами навылет,
Сразив чистотою, снежок,
В ледок успокоенный вылит
Речной торопливый поток.
Снег вдарил соцветьями солнца,
В шик-блеск-красоту разодет,
И тёмною силой тевтонца
Пошёл воевать белый свет.
И стрелки часов, задрожавши,
Уткнулись в победу зимы,
Пронзающей холодом даже
Видавшие виды умы.
А там уж по полю бушует
Хмельная от чувств снеговерть,
Но жизнь всё ж во мгле маракует,
Как смыслом разбить слово «смерть»,
Ведь битва над каждою буквой,
Живущей в бегущей строке,
Безумной весенней наукой
Решается на сквозняке.
ВОСПОМИНАНИЯ О СУРЕ
Напишу про родную природу,
Пусть о ней вроде сказано всё, –
Хоть река и одна, только воду
Постоянно иную несёт.
В той воде отражается небо
И скольжение чайки речной,
И прибрежных лесов благолепье,
Охраняющих тишь и покой.
В той воде отражается песня
О весне, о просторе родном,
О любви и о жизни чудесной,
В той реке отражается дом…
Напишу про родную природу,
И звучанье просторов речных
Над вечерней высокой свободой
Дальним эхом раздвинет мой стих.
***
Так светлы собою
Кто не покорён
Золотой ордою
Нынешних времён.
Коль теней бояться,
Как руки Москвы,
То не стоит драться
С тучей татарвы.
Вот куёт в отваге
Кто-то горизонт,
Но возносит стяги
Юный мастодонт,
Пьёт он нефть густую
Из рабочих жил,
А туда втихую
Булькает этил:
Кузнецу ведь нужен
Только лишь посул.
И кузнец потуже
Пояс затянул.
Но яснеет, силясь
День, чтоб воссиять…
Двери отворились,
Тьма турнулась вспять.
***
Не в пример ракетам,
Рвущимся в простор,
Горние заветы
Выше взводят взор.
Сердце же – ребёнок,
Говорун-шалун,
Не поймёт спросонок
Лучезарность лун.
В них, как откровенье,
Виден мудрый план,
Но приходит с ленью
Умственный обман,
Темой многотрудной
Мысли распугав,
И из чисел судных
Вызревая в явь.
Словом опалённым
Бьётся свет в окно,
Золотом бездонным
Искрится оно,
Чтобы, как мальчишкам
Каменных дворов,
Побежать мыслишкам
Из тупых голов,
И среди бурьяна
Пулей ткнуться в ум,
Волоча из раны
Бисер горних дум.
ИЗ МИРА ПРЕКРАСНОГО
Мне невозможно отвернуть,
Вот-вот авария случится:
Навстречу "Мазу" – грудь о грудь –
Автобус мой под горку мчится.
Белым-бело. Деревья. Люд.
И кто-то, может, ловит пташек, –
Как будто бы картину тут
Являет Питер Брейгель Старший.
На тормоз жму и на «ПП»
Контроллер вмиг переключаю,
И хоть притормозить успел,
Но чую – хвост в занос кидает.
Всему виною гололёд,
И тормозить тут бесполезно –
И вбок автобус мой несёт
Безудержно, тяжеловесно.
Как тяжко бросить тормоза,
Но ногу всё ж убрал с педали,
Сыграл рулём… Низвёл глаза
На мир из фактов и реалий…
Вот корпус выровнял – и "Маз"
Промчался рядом – в сантиметре,
Там тоже за рулём был «ас»,
Ушедший вправо, не промедлив.
Я еду дальше, схлынув, кровь
Вновь ровно бьётся в недрах мозга.
Перед глазами Дюрер вновь
И Рафаэль.., картины Босха.
***
Ночь, достав чернила,
Пишет прозу теми –
Беспросветность или
Озаренья дреми.
Окна текст читают,
Веря в просвещенье.
За полночь… И тают
Окна, бросив чтенье.
Дом пятном бесплотным
В тишине зияет,
Монстром чужеродным
Страху нагоняет...
Вникнуть в прозу ночи
Я не в состоянье,
Смысл не ясен точек
Звёздного посланья.
…Но лишь благодатью
Даль займёт волшебно,
Стану постигать я
Стих земли и неба.
ВОССТАВШЕЕ УТРО
Утро всё в тёмном восстало,
Ночь смело вызвав на бой,
Ночь, сыпля искры металла,
Ринулась тьмущею тьмой.
Бой всё сильнее, синее,
Звёздный диктат уж истёк.
Ночь, обескровев, бледнеет,
Кровью украсив восток.
Кровь разливается шире, –
Хлынув в леса, города…
Норов свой утихомирив,
Мгла расползлась без следа…
Солнце, лучи растопырив,
Выпорхнуло из гнезда.
***
Так мечтается встретиться снова,
И припасть к роднику твоих уст,
Чтоб испить их любовное слово,
Нежно-сладкое звуком на вкус.
Я живу лишь утешным днём встречи
И дышу им во сне, наяву,
Чтоб твои вверить хрупкие плечи
Бурным чувствам, в которых живу.
Как ветра обнимают деревья,
Им неся благовестье весны,
Чувств оркестр выдувает напевы,
Что влюблённостью вдохновлены.
***
Ломилось солнце в дверь. –
Входи, лохматый зверь!
С тобой мы не сурки –
А темноте враги!
Пусть не могу, как ты,
До сочный красноты
Заваривать зарю, –
Хоть чай я заварю.
За стол со мной садись,
Хлеща лучами ввысь,
Мне время посвяти,
О высшем просвети.
Как хочется зимой
Чайпитничать с тобой –
Гоня дрему и сон
И тьму глухую вон.
Дверь настежь распахнув,
Ночь перекувырнув,
Впускаю солнце я
В лачугу бытия.
***
На улице ветер и холод,
Снег первый растаял, как сон,
И день, как от глыбы, отколот
От солнцем залитых времён.
И утро глаза раскрывает,
Ветвями сырыми дрожа,
Душа ото сна оживает
И снова надеждой свежа.
***
Под колёса асфальт убегает,
Разгоняю неспешный «Лиаз»,
А душа разогнаться желает –
И давлю всё сильнее на газ.
Утопилась педаль до предела,
Стрелка клонится за «шестьдесят»…
Пусть машина моя устарела,
Но мощней агрегаты гремят.
ПЕРЕД НОВЫМ ГОДОМ
Повсюду цепь гирлянд горит,
А я по улице порою
Ночной мотаюсь, город спит,
Предавшись зимнему покою.
А завтра праздник – Новый год
И взрыв петард провозгласит,
Что снова пьян и алорот
Народ начнёт свой новый быт.
ОТКРОВЕНИЕ
Рассвет вставал над бренною землёй
Простором для безумных откровений,
Престолом для живущих красотой,
Как жертва за приливы вдохновений.
Нищал беззвучно звёздный небосвод,
В смелеющих лучах ковшом испитым,
И не хватало во Вселенной вод,
Чтобы пожар рассвета был залитым.
И силы мысли, отвергая прок,
К Поэту жизни жажду возымели:
Его лучи высоких, чистых строк
Вновь мир согрели.
***
Жар-птицей солнце плещется в стекле,
Слепит глаза и светом утомляет,
Я за рулём, как в битумном котле,
Варюсь, киплю, на «чайников» вскипая.
Внатяг под боком двигатель гудит,
Жара в кабине, будто бы в Сахаре,
«ЛиАЗ», послушный графику, спешит
И блеском стёкол радость лету дарит.
***
Сидим на полу мы с Максимом,
Он чертит узлы НЛО
И ладит к ним невозмутимо
То ль ложку, не то помело.
Он мог бы рассказом обзорным
Раскрыть всё, но только враги
Землянам, на голову скорбным,
Рвут штопором знаний мозги.
А прислан Максим землеведом
С одной из далёких планет,
Он к людям явился с приветом,
Его же – в психушку в ответ.
Когда-то Христом был он, Марксом
И людям лишь благо сулил,
Бывало, эмиром бухарским,
За ханку полханства дарил.
– И я, – говорю, – ни за что тут…
– Тогда иноземец и ты, –
Он мне зашептал, – и выходит –
Мы оба с далёкой звезды.
Но ты же пока засекречен
И просто дурачишь людей,
Как будет склероз твой залечен –
Так вспомнишь идейных друзей…
Вещала та звёздная тайна
О смысле страданий моих,
Что в мире ничто не случайно
И я не случаен как псих.
Дежурные нас разогнали,
И я приготовился спать,
Максим предпочёл же сигналы
Созвездья Эго принимать.
Неужто я космосом создан? –
Гляжу в заоконную ночь
Навстречу мерцающим звёздам,
Гонящим сомнения прочь…
Нас манят высокие звёзды,
Но к ним через тернии путь,
И мне уж отныне не просто
Без мысли о небе уснуть.
УТРО
Снег всё шёл средь ночи,
Всю замёл округу,
Сев предвосхищая,
Что взметнёт рассвет,
Выпал он внезапно, –
Так я в гости к другу,
Вынырнув из Леты,
Захожу на свет.
Голошу сияньем:
Где там, что покрепче –
За святую дружбу,
За покров земли,
Я тебя, дружище,
Лучшим величаю,
Привечай же чаем,
Жажду утоли.
Снег, как друг, в охапку
Изобнять желает
Всё моё веселье,
Весь мой звонкий смех.
Снегири, синицы
По ветвям порхают
И звенят про счастье,
Здравие, успех.
Пуговицы ало
Размела рябина –
Грудь вся нараспашку,
Зимний взгрев простор,
Свежесть источая,
Будто цвет жасмина,
Снег приумножает
Утренний задор.
***
В головах наших царствует хаос,
Нам гармоний миров не постичь,
Бытия книга нами сверсталась
Из нелепых сказаний и притч.
Но всё ж верится в гомон небесный
За шумами вселенских зарниц,
Где созвучья есть в хаосе бездны,
Как гармония в пении птиц.
***
Сыро и дождливо…
Съеден весь почти
Снег, как бы пожива,
Любят что дожди.
Дерева сырые,
Окна в брызгах все…
Тщетно бьются крылья
В буднях колесе.
***
На улице сумрак и слякоть,
Сгущается вечер густой.
Декабрь. Взять чернил бы и плакать,
Сживаясь с пустой полумглой.
Снег тает на крышах, и в окнах
Далёких лучатся огни,
Дороги от таянья мокнут,
Не тают лишь зимние дни.
Огни как репьи прицепились
К вечернему бархату дня,
А здесь на меня навалились
Врачи, мне леченье чиня.
Больничный режим словно тина –
Уколам, таблеткам не рад.
О сколь обыванья рутина
Милей психбольничных палат!
Быть бытом убитым уж лучше,
Чем с грустью на психов смотреть,
Уж лучше с крутой спрыгнуть кручи,
И с ветром на равных лететь.
Чтоб он по щекам и по скулам,
По гриве вовсю лупцевал,
По-братски со мной балагурил,
Заумные вещи читал…
Темно… Лишь огни – проявленье
Иных попечений, забот,
Где будняя жизнь и движенье
Таятся под сенью свобод.
***
Мы дружим, как солнце и небо,
Как звёзды и месяц ночной,
Как птичий приветливый щебет
С по-детски румяной зарёй.
Во снах и в трудах не забуду –
Друзей первоклассных своих,
С кем даже поболее пуда
Съел соли в застольях былых.
От радужных глаз и улыбок –
Из памяти школьной поры –
Светло до сих пор – где б я ни был, –
Храню их как света дары.
И ветреность вмиг воздымает
При встрече сердец паруса,
И в светлую даль устремляет,
Под звонкие вновь голоса.
Мы памятью дружбы богаты,
Звучнее, живее, чем звон
Корыстолюбивого злата,
Когда встречей дух упоён.
Застолье витийствует шумно,
Забыты бутылки и снедь, –
Давайте же, братцы, безумно
Как юность, как «Битлз» шуметь.
Да здравствует дружба и верность,
Романтика, танцы, задор!
Картина не для слабонервных –
Неистовость песенных горл.
ВАМ
(Властям и психиатрам)
Я ваша работа и скука,
Я ваш леспромхоз и Кузбасс,
Щепа и нарубленный уголь –
В масштабах страны – я для вас.
Но я лишь прохожий свидетель
Общенья росинок и трав
И замков воздушных владетель,
У вас всё – столбцы дутых граф.
За мной же стоит сила жизни,
Пусть я и простой человек,
И с жизнью я именем присный,
А вам не понять то вовек.
ПОЛЕ
Поле забытое, поле пустынное
Взвихрено мглой снеговой,
Небо разверстое, тёмное, стынное,
Хлопьев низринуло рой.
Кружатся, вьюжатся хлопья холодные,
Воем ветров ободрясь,
Кажется, будто звезда путеводная
Тут навсегда замелась.
Тучи буранные поле забытое
Толщей снегов занесли…
Завтра же глянешь – всё светом залитое,
Свет всё – с небес и земли.
***
Неужели я сошёл с ума,
Что в местах столь жутких оказался?
Но врачи – заботливость сама –
Лечат, коли в лапы им попался.
Что же, впечатлений будет впрок:
Я познаю психбольниц порядок
И приближусь, хоть на волосок,
К разрешенью психики загадок.
Через психов я познаю мир,
Им слышны неведомые звуки,
Вон Максим – летал на Альтаир,
Слушаю его лишь я, – от скуки.
Как же из дурдома поскорей
Вырваться мечтаю я на волю,
Я вины не знаю здесь своей
И к вину желаньям не мирволю.
Я не слышу тайных голосов,
У горячки белой не в тенётах,
В перестройку верить был готов,
Но письмом в ЦК взмутил болото.
Отпустите грешного меня:
Грешен я в принятье модернизма,
Полного, подчас, идиотизма:
Я творенье так превозносил,
Как творец и в мыслях то не мнил!
Жил я, ум и годы не ценя.
Или на меня влияют циклы,
Посильней, чем лекарские иглы?
Всё же я безумным не родня.
Знать, придётся мыслить и страдать,
Чтоб расширить лоб ещё на пядь.
Жизнь нас умудряет и без книг,
Усмиряет без лоботомии,
Но уму в какой-то тяжкий миг
Кажется разгульностью стихии.
***
Всё утро сыпал первый снег
И белой стаей лебединой
Садился на асфальт – под шины,
Ошелестившие проспект.
…Предсмертный лебединый крик
Рассвет рассыпал по дорогам,
О чистом, светлом, хрупком, строгом
Напоминая в этот миг.
***
Московское время семь часов,
Лучи небо в клочья рвут.
Планету вздымает солнца зов,
Новых свершений гуд.
Мал планете земной удел,
Довольно людям спать,
Достаточно мир поспал, посопел,
Вызрело время восстать.
В кипящее утро ворвись ото сна,
От приукрашенных грёз,
Как штормовая на скалы волна
Кинься, свершений колосс.
Утро, а где-то бушует вражда
И с голода кто-то мрёт,
В рот не идёт никакая еда,
Если война идёт.
Пусть я в психбольнице, решётки кругом,
Пусть и режим, и диктат,
Но только в мире – всё кувырком,
В мире – безумство и ад.
За завтрак сажусь я, кашу жую,
А кто-то на ржави песка
Рисует тарелку и ложку свою,
Как пистолет у виска.
Рисует он кашу, рисует он хлеб…
И всходит душа к небесам.
Над ним воздушный смыкается склеп,
А, может, земной храм.
Московское время семь часов,
Проснись, кашу дел завари,
Расхлёбывать если её ты готов
До самой вечерней зари.
В ПСИХБОЛЬНИЦЕ
Неужто надолго я спрятан?
Не выпустят в люди неужто?
Глаза сторожей, будто ружья,
Стреляют везде по палатам.
Лечиться – одно тут занятье
У здешних болящих душевно,
Здесь тишь и покой целодневно,
Лишь гавкает псих под кроватью.
А от голосов посторонних,
И даже от потусторонних,
Уколами душу спасают,
Таблетками уши латают.
Зачем я решился лечиться?
Зачем не поверил угрозам?
Теперь, вот в бедламе несносном,
Как в клетке захлопнутой птица.
И как сумасшедший я буду
В палате томиться и биться,
Но только не сможет забыться
Что слышал невесть я откуда:
Свобода – не сад ведь эдемский,
Свободу не дарят на блюде,
Её исповедают люди,
Идя за звездой Вифлеемской.
***
Зимнее утро над городом
Реет зарёй кумачовой.
Сгинули тёмные вороги
Где-то за далью свинцовой.
Может быть даже и далее,
Лишь из подвалов и трещин
Мрачные, тёмно-усталые
Тени дремоту мерещут.
Зданий ряды просыпаются,
Улицы гулко люднеют,
Перенестись мне мечтается,
В лес, где душою милее.
Двинуться б вдаль по заснеженным
Тропкам, с нахрапистым хрустом,
В дебри, к медвежьим валежинам,
К чащам, как тишь среброустым.
ШУМЕРЛИНСКАЯ ВЕСНА
Город мой детства, любимый,
Парк изумрудный, густой.
Вновь расцветёт твоё имя
В цвете черёмух весной.
Именем благоухая,
В звуках разлив аромат,
Ты – как цветение мая,
Преобразившее сад.
Утро. Идёшь по посёлку,
Вишенный цвет – где ни глянь,
От соловьиного щёлка
Вот-вот расколется рань.
Шумерля, запах черёмух
В имени слышу твоём.
Слившемся с шумом зелёным,
С дивным в саду соловьём.
***
В дурдоме глухом очутился,
Задвинут за мною засов.
Один от решётки здесь скрылся,
Другой от дурных голосов.
За вольные мысли был кто-то
Вдруг схвачен, доставлен тайком –
Уж больно любил он свободу
И вражеским пел голоском.
Меня-то за что засадили
В унылые эти места
И аминазином промыли
Извилины, шприцем блестя?
Уколы, уколы, уколы…
Тут вкалывать надо врачам –
От аминазина и боли
Толкуешь с грехом пополам.
А если галоперидолу
Впрессуют – тогда уж тюрьма! –
Сведёт иль конечности болью,
А может и просто с ума…
Один от тюрьмы отдыхает,
Страдает по воле другой,
А врач-психиатр изучает:
Пришёл ли в рассудок больной.
Я вскорости выйду отсюда,
Ведь я не агент ЦРУ,
Начальство из рода Иуды –
Затеяло эту игру.
Меня ожидает свобода
И плен беззаветных друзей,
И выси, и ширь, и природа,
И звон золочённых церквей.
МАНИЯ
Чтоб развлечь действительность
От забот впотьмах,
Топит телевизор нас
В голубых волнах.
Новости и вымыслы,
Фильмы и футбол –
Полный одержимости
Шквал несётся волн.
Зрелищ нахлебавшийся,
Тянется народ
Вновь в экран лучащийся,
Как в водоворот.
СОН
Сон одолевает,
Как татары Киев,
Вот-вот одолеют,
Грабить будут, жечь.
Упаду сражённым
В дебри снов глухие,
Над главой пропащей
Уж вознёсся меч.
Погоди же, ночка,
Я труды не кончил,
Не поставил точку
В будней прозе дня,
Не нашёл я слова
Вместо многоточий,
Не сказалось время
Вслух через меня…
Мне б сновать иглою
Швейною машинки,
Фразы пошивая
Праздничным бельём,
Обрядить в него чтоб
Небо и снежинки,
Землю и травинки –
Всё в стихе моём.
Но не отступает
Враг, берёт измором,
Осадил вплотную,
Вдохновенье сбив.
Ничего не смыслю
И туманным взором
Тухну среди ночи,
Мыслями чуть жив.
Мрак прорвался в очи,
Дикий, как коряга,
Чёрный, как сожжённый
Яблочный пирог…
А уж тихо брезжит
За окном из мрака,
Наливаясь соком,
Розовый восток.
МЕТАЛЛИСТЫ
(Из контингента психбольницы)
Грохот и шум рок-н-ролла,
Скрежет и дикость гитар –
Буйствует рок на раздолье,
Хлынув ордою татар.
Эй, вы, ханжи и пуристы,
Ваше терзая нутро,
С истой долбнёй металлиста
Рок всадим в вас, как патрон.
Скальп ваш чудной мы напялить
Жаждем на яростный гриф,
Вам предлагая на память
Хард-харакирный мотив!
В вашей пустой черепушке
Долго и гулко гремя,
Эхо, как в старой кадушке,
Вздыбит пусть волос торчмя.
Так разбегайтеся те, кто
Стёкся под классики флаг:
Оперу, вальсы, балеты
Перегрохочем без драк!
То-то уж музыка брызнет
Кровью венозной в мозги.
Громче гитарствуйте жизнью,
Рокеры-штурмовики!..
«Мессера» воем разбойным
Буйствует дикий аккорд,
Тр-ра! – барабаны бьют к войнам,
Гул приближается орд.
Эх, завернёмся в колючий
Провод и ринем под танк,
В рёв и реактор гремучий,
С грохотом рухнувших штанг.
Вдрызг раздробился мой кумпол,
Мозгом заляпавши мир,
Плещет гитара – и лупит
В череп ударник-вампир.
Музы грохочут басами,
Вылившись в сталепрокат,
Рушатся ритмы бичами,
Буйство стальное вершат.
Долбит в азарте гитара,
Как автомат боевой,
В мир арифметики старый,
Где лишь расчёт и покой.
Больше «металла»! Больше!..
Громче гитарам греметь,
Струны, как свора волчья,
Смерть вам готовы пропеть!
ОДНОКЛАССНИКАМ
Мы к Вечному огню пришли,
Где будут вечно павших славить,
Куда нас всех собрать смогли
Желанье встреч и дружбы память.
О том, как бились у доски
Мы с супротивником-задачей,
Воспомянём, как далеки
Бывали часто от удачи.
Но всё ж смогли мы отстоять
Себя от тупости и лени,
Чтоб для грядущих поколений
Примером героизма стать.
ШУМЕРЛЯ
Как город вырос
Из малолетства,
Скрылись избушки
Иль их снесли,
Только вознёсся
Город мой детства,
Пятиэтажками
Вверх от земли.
А ведь, бывало,
В стужу на печке
Спали зимой мы,
Ластясь к теплу,
Только теперь уж
По-человечьи
Стало всем житься
В житейском пылу.
Нет хлопьев сажи,
Снег уж белее –
Русские печки
Отжили век…
Плиты – на газе,
И с батареей
Перемогает
Мороз человек.
***
Фонарь за ветвями деревьев,
А между ними ограда,
И свет, как немое кочевье,
Кочует в ветвях тёмных сада.
Качаются ветви ажурно,
Внимая мелодии ветра,
Им слышатся – может, ноктюрны,
А может – мотив оперетты.
Стоит между светом и тенью
Ограда – миров разделенье,
А где-то и я в отдаленье
Слагаю в печаль впечатленья.
ХЭВИ-МЕТАЛЛ
(Из контингента психбольницы)
Вышли на бой мы, на славу,
На оголтелую песню,
Хлынув помпейскою лавой,
А не водичкою пресной.
Мы проповедуем тяжесть,
Тяжесть не в тягость «металлу».
Нам б почудней покуражить,
В раже свернув пьедесталы.
Пали под грохот хард-рока
Звёзды попсы с небосклона,
Хлещет взбешённым потоком
Лава хитов разъярённых.
Взрывы во мраке грохочут,
Бешено бьются гитары,
Девой железною ночи
Звуки неиствуют яро.
Зверствует бас Карабасом,
Близкий конец возвещает,
Кровь раскалённую квасом
Из черепов поглощает.
Льётся кровища по сцене,
Хлещет, дымит, закипает,
Дымом кровавым из вены
Наши глаза застилает.
Рыцари в чёрных доспехах
Поднапрягли хеви-металл,
Потустороннее эхо
Романтизирует это:
Будто шумят вурдалаки,
Злобно клыками сверкая,
Ногти все в чёрном лаке, –
Брешет гитарная стая.
Словно пропитое сердце
Дико ударник колотит
За полчаса до смерти,
За пять минут до взлёта.
ФАНАТЫ МЕТАЛЛА
(Из контингента психбольницы)
Сегодня звучит «хэви-металл»,
На сцене – затянуты в кожу –
Сошлись те, кто звуков изведал
Убийственную возможность.
Иди же сюда и послушай
Немилостивый этот грохот,
Раскрой по-хорошему уши,
Иначе тебе будет плохо.
Смотри на батальную сцену –
На полномасштабное действо,
Грохочет хард-рок вдохновенно,
В запале желая в мозг въесться.
Басист колупает надрывно
Из струн чумовых партитуру,
Врывается в слух агрессивно
Стотонная аппаратура.
Вопит вокалист, как от страха,
Его окружили кошмары, –
Мерцают ударника взмахи,
Звучат перезвоны гитары.
В безумстве прожекторов вспышки,
Во тьме всё сильней напряженье,
Беснуются без передышки
Юпитеры, лазеры, тени.
Лохматый певец в чёрной коже,
Как зверь, разъярившийся в клетке,
Надсадно вопит, что негоже
Лениться – работайте, детки.
Ударником вот комтруда стал
Забойный лихой барабанщик, –
Стахановец, дел своих мастер,
Сверх плана он долбит в свой ящик.
Взрывается зал возбуждённый,
Взметая и руки и крики!
Ревут усилителей тонны, –
Взахлёб разливается дико
Могущество буйного свиста,
Под весом бурля рок-металла.
Мы рокеры и металлисты, –
В нас мощный заряд аммонала!
***
Гуляю по улицам детства,
По переулкам знакомым,
Оставило детство в наследство
Мне память внушительным томом.
Оставило книгу живую
О тихих и милых посёлках,
Где в мыслях душою живу я,
Как будто в высокой светёлке.
Всё больше здесь каменных, крепких
Возносится многоэтажек,
По инженерным рецептам
Растущих гордо и важно.
А также растёт в огородах
И лук, и чеснок, и картошка –
Нехитрой земли разнородье –
И всяких плодов понемножку.
Труды я земные приветствую,
В них жизнь и награда благая.
Гуляю по улицам детства,
О днях золотых вспоминаю.
ПРЕДЗИМЬЕ
Сгущается сумрак, и ветер
Кружится невообразимо,
Я листик последний заметил,
Скрывающий нагость предзимья.
Холодного неба дыханье
Повсюду царит над округой,
И скорбное вскоре молчанье
Придёт, вдохновлённое вьюгой.
Средь стыни, густеющей глухо,
Пустыне причастный свидетель,
Как знаменье крепости духа
Я листик последний заметил.
А может, то кроткое сердце
Пульсирует между ветвями,
Никак не подвластное смерти,
Трепещущее, как пламя.
***
Кромешное невезенье
Преследует раненых нас,
Но полностью аварийной
В стране остаётся мечта.
Два дня завершали коровник,
Но в нём позабыли про окна
И пол настелить позабыли,
Назвали же это сераль.
Возможность и выбор у всех есть,
Живи и себе благоденствуй,
Но так реконструкций гигантских –
С душевный подъём Новогода –
Желает жизнь, как каламбур.
Две правых руки, врозь левача,
Хлопочут, похлопав по ляжкам,
На лётном которые поле
Вихляют, чтобы в воздух взлететь.
А труп пятилетки, хоть чёрствой,
Как хлеб трудовой, изжуётся
И будет у нас атмосфера
Просторов больших – как у всех.
Баючат нас вновь повороты
Кипеньем сорви-головы,
Идут вольнолюбия роты
Плескать керосин из Москвы.
Сжигается тонкая схема
Различных узлов и коряг,
Мы летом неистово немы,
Зимой голосим за пятак.
На нынешний гуд баламутов
Идёт арифметика орд
И в гражданах сеются смуты,
Ведущие к крашенью морд.
Под танком реформы застряли
Раздавленные во плоти,
Мы песни дня честно слагали,
А дальше нам не по пути.
***
Лежит над путями земными
Бездонность от края до края.
Над падшими и над святыми
Одни облака проплывают.
Под ними влачатся народы
По мерам, по схемам, по числам,
Оставив законы природы,
К высотам себя сопричислив.
Они нарезают веселье
Под цифрами солнечным кругом,
Как будто справлять новоселье
Собрались, братаясь друг с другом.
Бросая, как солнца потоки,
Красивые сильные ватты,
На плане рисуются сроки
С медалями за результаты.
Чтоб блеск на груди воцарился
Сметаются прочь угрызенья,
И вот уж задачник приснился
Затмением хитросплетенья.
Спешит к нам Бова-королевич,
Из былей, увлечь чтоб сознанье,
Кортеж составляет Малевич
И прочие иносказанья.
Какой вековой бронзировкой
Квадрат обещает разжиться,
Далёкой и близкой трактовкой
Тонируя бледные лица!
А на возвышенье далёком
Решения нам принимают,
И в языкотворчестве многом
Свой торс алфавит обнажает.
Являясь докладом деревьев
О ядерном разоруженье,
Встаёт василёк из посевов,
Как будущность в день воскресенья.
Но с будущим мир не согласен
И видит алмаз в плексигласе.
***
Здравствуй, рассвет! Над землёю
Тихою флейтой звуча,
Свет мелодичный точа,
Брызжет живой он водою.
Брезжит и отзвук во мне
Ноты, разящей волшебным
Лучиком утра, под небом
Синим – на красном коне.
***
Грустные песни под вечер
Тихо из сердца поются,
Сердцу становится легче,
Взоры к небесному жмутся.
Быт и заботы забывши
И трудовую реальность,
Уши высокое слышат –
Звуков иную тональность.
В песню влагая надежды,
Боль и нужды безутешность,
Грёзой баюкая вежды,
Разум хмелеет мятежный.
Прянув из сумерек взглядом,
Будто бы в утреннем свете,
Сердце бессчастное рядом
Радо отраду приветить.
И забывается к ночи
Жизни прокрустово ложе,
И закрываются очи,
День сновиденьем итожа.
ДЕТИ
Зима. Ну а нам снятся сказки
Про солнце, про свет и весну,
Про луг, расточающий краски
Цветения, будто казну.
И снова мы дети природы
И верить готовы всегда
В безгрозную синь небосвода,
В май жизни и в песню труда.
Свидетели стуж, забываем
Во сне и бедлам, и обман,
В волшебных мечтах пребываем,
И каждый мечтой осиян.
Забыты уколы, таблетки,
Диагноз недугов забыт.
Мы бедные малые детки –
И в сказках никто не шалит.
Но утро врывается в сказку
И детство уходит от нас,
Будя перестройку и гласность,
И буйство разбуженных масс.
***
Снегом занесённая
Стылая земля,
Чащи обнажённые,
Голые поля.
Крепкими морозами
Скованны пруды,
Небо над берёзами,
Как из бересты.
В лес войдёшь заснеженный,
Что в волшебный град,
Кружит в робкой нежности
Лёгкий снегопад.
Сказок здесь с три короба,
Выдумок лари.
Как повсюду здорово! –
Слушай и смотри!
На сердце мелодия
Девственных снегов.
От берёз поодаль я
Встану среди снов
И в простосердечии
Буду слушать снег.
…Шёл он тихим вечером,
Падал целый век.
***
(Перевод из Рубена Мелика)
Бушуют страстью жаркие дыханья,
Хмельные чувства рвутся из пучин,
И в сердце многоцветней полыханье –
Отображенье огненных глубин.
И женщина живая и нагая,
Ресницами прикрывши наготу,
Лежит как солнце, он, её лаская,
Устами студит тела красоту.
Но красота не остывает, впрочем,
А вспыхивает новою звездой,
Она не признаёт вторженье ночи,
Мужчину признавая над собой.
Лежит она и в счастье, и в азарте
И шире, чем Вселенная сама.
Ракеты вот срываются со старта,
Внедряясь во Вселенной закрома.
Она любви раскинула владенья,
Где в центр спирали сходятся мечты,
Любовники в безумстве наслажденья
Растаяли, как облачки почти.
И вот они уснули неподвижно,
Так спит весной блаженная земля,
Наступит час и солнце даст им жизни,
Цветами наслаждений веселя.
Медовость тел и жаркое веселье
На пир весны сойдутся вновь и вновь.
И в плоть их снова страсти хлынут селью,
В миров слияньи чествуя любовь.
***
Лежать тут кому-то в угоду,
В решётках все окна и дверь,
И нету ни хода, ни брода
Сквозь бред этот к воле теперь.
Я здесь как на острове диком,
Куда голос мира не вхож,
Подобно другим горемыкам,
Закланным врачам на правёж.
Убийственной скукой задавлен,
Закормлен несладкой едой,
И в весе как будто подправлен,
Однако ж, от еств сам не свой.
Здесь школят лечебным процессом
И, видно, закончив ликбез,
Беседу ведёт мелким бесом
Со мной психиатр мракобес.
Сначала допросит он строго
Вещали что мне голоса –
Не антисоветским ли слогом? –
И прямо посмотрит в глаза.
А что тут ему я отвечу? –
Мол, нет, лишь божественный глас
Вещал мне высокие речи
И то – о спасенье всех нас.
В ответ врач: “Ну, вот и чудесно!
Конечно, тебя мы спасём
От этих контактов с небесным,
Тревожащим слух божеством”…
И вот, под охраной уж месяц,
А слышится улицы зов,
Её сумасшедшие песни –
Бодрюсь ли я иль среди снов.
На воле резвятся снежинки,
Играясь, хрустально звенят,
И кажется небо с овчинку
От зрелища мрачных палат.
……………………………
И сколько б лекарств не вкололось,
Чтоб вольные мысли унять,
Но всё ж невменяемый голос
Свободы продолжит звучать.
***
Стекло всё в изморози белой.
Хотел взглянуть, что во дворе,
Но всё стекло заледенело –
Всё в непроглядном серебре.
Мороз узором сребротканым
Заткал затейливо окно,
Тепло – шитьём тем несказанным –
Окно вдруг преображено.
Лучи, ледяшками играя,
Перебирают все цвета –
Как будто бы жар-птичья стая
По полю окон разлита.
И среди мглы и муки бренной,
Переполняющими дни,
Сияет этот вдохновенный
Огонь, целя в своей сени.
ЕСТЬ ЛИ БОГ?
(Как верующий псих
проповедовал о Боге неверующему,
а тот не желал его слушать)
Ты мене не трогай,
Я те не игрушка,
И не дозволяю
Ентот произвол,
У мене мозгА есть,
А не черепушка,
Брать с тобою диспут
Я не предпочёл.
Ведь пойми, товарищ
Дорогой и добрый,
Нонче деклараций
Аж запросто так.
Ты мене, пажалста,
Не талдычь, добро бы –
Мир чтоб во всём мире,
Ты ж про бога факт.
Ты ль слыхал такое,
Что прав человека
Никогда ни в коем
Чтоб ни забижать?
Случай твой сурьёзный,
Надыть покумекать –
Есть ли бог? Коль есть он –
Станем лучше спать.
***
Я буду искать сокровенные смыслы,
Я буду вникать в откровенье числа,
Чтоб выявить мне через буквы и числа
Безмолвные корни вселенского зла.
Из них прорастают побеги кривые
И кажется даже, что в них вся земля,
И в терниях взгляды блуждают скупые,
Которые сводятся к оку нуля.
Я знаю – есть корни значений могучих,
Ведущие к огненно-смелым росткам.
А древние смыслы на крыльях летучих
Льнут пулей лишь к вставшим в атаку умам.
РОК-Н-РОЛЛ
Дикий, как лев, рок-н-ролл,
Жизнь беспокойно провёл,
Стал уж, как старый сморчок,
Но вот на драку
Рвётся опять старичок.
Глушит весь мир рок-н-ролл,
Силу и вес вновь обрёл,
Дикость почуял браток.
И вот на драку
Рвётся опять старичок.
Дикий, как лев, рок-н-ролл,
Жизнь в децибелах провёл,
Стар вроде стал и устал,
Но вновь на драку,
Рвётся, как прежде, удал.
Дыбит весь мир рок-н-ролл,
Силу и вес вновь обрёл,
Не растерял свой запал
И вновь на драку
Рвётся, как прежде, удал.
***
В большой белой комнате двери –
Весь день стережёт их засов,
И там за дверями,
как звери,
Есть двери с системой замков.
Вот если б уйти! – дверь за дверью,
Теряя душевный покой,
Считая счастливой
потерю
Оставшихся стен за спиной…
И снег бы, и грязь – всё едино,
Лишь только б лежал путь вперёд!..
Но белой палаты
картина,
Как бред, серой явью встаёт.
***
Движутся вдоль коридора
Личности с серыми лицами,
Им не хватает простора:
Хочется жить им страницами
Книг приключенческих с дальними
Странами, кладами, тайной,
Штормы презрев многобалльные,
Тянет в простор их бескрайний.
Им бы в полёт из палаты,
Жаль, коридоры здесь тесные,
Кто-то другой, фартоватый,
Ринется в дали безвестные.
Взявши разгон, устремиться бы
Прочь, через звёзды, увечья…
Личности с серыми лицами
Вот в психбольнице и лечат.
Пусть от далёкого зова
Холят и колют, но слышится
Голос просторов… и снова
К ярким мечтам своим движутся,
Вещими вспыхнув зеницами,
Внешне угасшего взора,
Личности
с серыми лицами
Торной тропой коридора.
***
Вот так убивают в неволе
Свободную душу людей,
Сощёлкнув оковы до боли
На белых запястьях идей.
На тех помешавшись убийствах,
Врываясь в святая святых,
Какой-то заплечный медпристав
Вонзает диагноз под дых.
***
Врач объявила: “Собирайся!
Тебя мы выпишем на днях,
И больше к нам не попадайся,
Забудь и вычурность в словах.
Оставь безудержные мысли,
Оставь бессмысленную страсть
К стихии слов, свободомысля,
Чтоб в здешнем мире не пропасть».
Как я зачах в палатах тесных,
Что перепревшее зерно
И с миром тварей бессловесных
Теперь я, видно, заодно.
Молчанье – золото, над златом
Пусть чахнет сумрачный Кощей,
Стихом я, будто препаратом,
Хочу таких лечить врачей.
***
Я себя чувствую странником в мире,
Где я один средь бесчисленных троп,
Все остальные сидят по квартирам,
Взгляд в телевизор уткнувши взахлёб.
Кто я? И что я? Куда мне стремиться?
Кто мой вожатый и где мой удел?
Где мне искать вдохновенья зарницы,
Чтобы от них я душою прозрел?
Что же мне нужно, чтоб цель обнаружить?
Как мне пройти стены лжи и невзгод?
Может, кажусь дураком я снаружи,
Но потому, что я не идиот.
Хоть я такой же как все, но хочу я
Вечных просторов величье постичь,
Там, где цветущая жизнь, торжествуя,
За кирпичом разрушает кирпич.
РОКЕРЫ
(Из контингента психбольницы)
Врубая рок над миром,
Мы целим в цитадель,
Где классики кумиры
Сопят в свою свирель.
Мы тяжестью «металла»
Им противостоим:
Рок-звёзды рок-анналов –
Кумиры молодым!
Мы все – бойцы хард-рока
В кожанках и цепях,
С тысячевольтным током
Мы в дружбе и в ладах,
Долбёж торпедоносный
Плодит адреналин,
Что мощь нам – в ритмах грозных,
То вам – разрывы мин.
Мы грохотом округу
Распяли на ушах,
Чтоб с дизельной натугой
Сорвать винты в мозгах.
Ломаются аккорды,
Как сухостой дерев,
И звуки лупят в морду,
От мощи озверев.
Гитара в перепонку
Отбойным молотком
Вонзается, в воронку
Всё рвётся кувырком.
Нас тешит буйность рока,
В крови у нас металл,
В ревущих венах – рокот,
В артериях – запал.
ПАНК
(Из контингента психбольницы)
Я сам себе противен,
Я груб и примитивен,
И знаю твёрдо я,
Что я один – свинья.
И пусть меня все учат –
Как то им не наскучит –
Быть чинным, как и все,
Я ж – грязь во всей красе.
Я корчу вид кретина,
Я идиот внутри,
Глубины иль глупины –
Одно – как ни смотри.
Продукт я разложенья
И общества я – грязь,
И культу потребленья
Плюю в лицо, смеясь.
Я – дрянь, я – наважденье,
Я – падаль, я – чума,
Мой символ вдохновенья:
Мятежность без ума.
Мой флаг в грязи измазан,
И стаи серых крыс –
Разносчики заразы –
Сигают с крыши вниз.
А я стою на крыше
И ярый флаг держу,
И стяг панк-рока выше
И выше возношу.
***
Меж берёз по морозцу вороны
Всё летают, садятся на снег,
Весь он лапами искоронован,
Будто царствует здесь целый век.
Бледен снег, бледны окна больницы,
Затянулась болезнь, как зима,
Время стынет, застыв бледнолице –
Это изморозь сводит с ума.
Отираю больничные окна,
Эх, здоровья б – сбежать на мороз,
Чтобы, белой вороне подобно,
Поскакать между светлых берёз.
***
Снег покровом чистым
Землю застелил, –
Сердцу серебристым
Переливом мил.
Птицы разлетались:
Рады серебру.
Гомон, разудалость
Нынче ко двору.
Светлая отрада
Нутра песней рвёт.
И о том тирада
Ворона с ворот.
***
Затерялись в сумерках дома,
Растворяясь тихо меж древами,
Тает городская кутерьма,
Явь ночную не переупрямив.
Окон проступают огоньки,
Побеждая глушь округи скудной,
И ведут домой, как маяки,
Сквозь густой туман усталых будней.
МЕТАЛЛИСТ
(Из контингента психбольницы)
В наушниках слушаю «металл» –
Долбёж, как в кузнечном цеху.
От «металла» – вдрызг разогреты –
Мозги превратились в труху
И брызжут, как искры окалин,
Аккорды кипучих гитар, –
На дикой долбне наковален
Куётся стозвонный угар.
Сильней разгорается жажда
Крушить, оглушать, разрушать
И даже лягушку однажды
Живьём с потрохами сожрать.
Стальные ходы гитаристов
Ведут децибелы войной
На образ мышленья пуристский,
Блицкриг обещая игрой.
Долбит неустанно ударник,
Гитары свирепо звучат,
Бушуют талантливо парни,
Взлетая стрелой в хит-парад.
Кошмарная дыбится бойня,
Пожаров полощется дым,
Повсюду огонь бронебойный,
И слово – без слов – молодым.
Огонь артиллерии крупной
Ведётся по чуждым местам,
Где водятся «классики» зубры,
Которым «хард» не по зубам.
На них с вурдалачною злостью
Кидается яростный зверь
И, с хрустом корёжа их кости,
Их распотрошит, как тетерь.
Вонзятся в артерии зубы,
Кровь хлынет, забрызгав уют,
И песню победную губы,
В ночи волчьим воем споют.
***
Годы, будто пароходы,
Уплывают за моря,
Молодость, как в ступе воду
Всё толчёт себя зазря.
Цели выспренние тают
Где-то в далях золотых,
Пароходы проплывают
Мимо радостей земных.
Что проплыло, то и сплыло,
Утешеньям – верь не верь,
Только сердце защемило
От нерадостных потерь.
Ничего тут не попишешь,
Горизонты хоть раздвинь…
Гуд далёкий тает… Выше ж –
То же солнце, та же синь.
***
Ты красива, как солнца сиянье,
Ты заря пробуждённого дня,
И не хватит мне слов для признанья,
Облечённого в силу огня.
Ты красива, как дивная строчка,
Что дано лишь поэту создать,
Но в уме ты моём – многоточьем
Красоты, что нельзя досказать.
…Ну а я – прозаичен, нескладен,
И непарная рифма с тобой.
Только на красоту твою глядя,
Я живу в красоте стиховой.
***
Я помню – ты нежность и ласка,
Сокровище пылкой любви,
Целуясь медово и вязко,
Слипаешь все токи крови.
Мы, видно, не виделись вечность,
Безжалостную испокон,
Но образ твой близит конечность
Страданий в пространстве времён.
Я знаю – разлука исчезнет
И сердце забьётся сильней,
И день нашей встречи воскреснет
Любовью взаимной твоей.
* * *
Пишу письмо сквозь властную разлуку,
Влагая в строчки поцелуи и
Всю душу, неподвластную недугу,
И сердце, ласки что хранит твои.
Уж скоро я составлю быт больничный,
Чтоб навсегда с тобою рядом быть.
Пишу – щемящий образ сквозь страничку
Стремлюсь святым явленьем пробудить.
Любимых губ малиновая спелость
Чарует, как творящая мечта…
Прощай в письме, чтоб вскоре, моя прелесть,
Сомкнулись наши алые уста.
ТИХИЙ ЧАС В ПСИХБОЛЬНИЦЕ
В коридоре
моются полы,
Швабры шаркают
усердно и сердито,
Тихий час,
больные спать легли,
Утомлённые
лечебной
волокитой.
Сёстры моют,
громко говоря:
Тот гуляет всё,
а эта, мол, рожает…
Где-то жизнь
идёт-бежит не зря,
Ну а здесь,
застыв,
движения не знает.
Вот и время
вышло болтовне,
Перемыты скоро
косточки с полами…
А больным
будить в здоровом сне
Грёзы,
без
напоминанья о бедламе.
***
Часы приёма, и к больным
Идут знакомые, родные
И тащат соки, фрукты им
И объедения иные.
Больным без этого нельзя,
Как без лекарств и витаминов,
Такая уж у них стезя,
Кому-то даже и судьбина.
Питает соучастье их
И насыщает до предела,
Живёт теплом в словах простых,
Чтоб хворость вскоре захирела.
***
По радио концерт передают,
Поёт певица голосом негромким
И песня та, как чаемый приют
Душе, увязшей в гибельных потёмках.
Слова простые льются будто свет
Во все концы раскидистого света
И, устремляясь песне той вослед,
Струясь, встаёт
рассвет и в сердце где-то.
***
Моя любовь, мой свет будящий,
Моё сияние небес,
Я без тебя совсем пропащий,
Жизнь без тебя – дремучий лес.
Но если ты мне улыбнёшься,
Твоей улыбкой сокрушу
Тоску всесильную и сброшу
Сомнений иго и скажу:
Любовь моя – звучанье хора
Пернатых, полнящих леса,
Где каждый ствол, как бы опора
Любви, взведённой в небеса.
***
Окна запотевшие
Скрадывают улицу,
Езжие и пешие
Там, как белки, крутятся.
Там есть парк заснеженный,
Там тропинки смелые,
Здесь тоска кромешная
И палаты белые.
Вечер зажигается.
Из окна больничного
В парк свет наметается,
В тени фантастичные.
Что ему не вольничать,
Не искрить снежинками,
Там, где бродят ёлочки
Смелыми тропинками.
НОВЫЙ ГОД
Окрылённый Новым годом,
Валит радостно снежок
Необъятно с небосвода,
Заметая стынь дорог.
Все снежинки крупно-белы,
Кружевны, как на подбор,
Чудный мастер, видно, делал
Их диковинный узор.
Сыплет снег – и дети рады,
Всюду смех и конфетти,
Радость ёлочным нарядом
Рвётся в каждом расцвести.
Дед Мороз всех будоражит,
Ладит снежный хоровод,
Кружева снежинок пляшут,
Начиная новый год!
СНЕГ
Как юнцы на танцы
Валит снег на землю,
Всё заняв пространство,
Вечер всеобъемля.
Так и мы когда-то
Скопом в клуб валили,
В лихопляске пяток
Время проводили.
И теперь я с ходу
Шейк бы заломал,
Да снегами годы
Занесли танцзал.
* * *
Вот пропали ещё одни сутки,
Умираю от скуки я здесь,
Как улитки влачатся минутки,
А часы ржа решилась изъесть.
Ждать осталось два дня и три ночи,
И мне двери раскроются в мир,
Полный света и слов-многоточий,
Славных дел – жизни яркий пунктир.
Как мне здешний режим опротивел –
Ни здоровья, ни прав, ни свобод,
Только серые лица, как символ,
Подружившихся с нами невзгод.
Не среда ль их сюда затянула –
Представителей ярких своих,
Безрассудность в их разум вдохнула,
Превратила в душевнобольных.
От сумы, от тюрьмы, психбольницы
Лишь безумный заречься готов,
Я считал – это всё небылицы,
Оказалось – то мудрость веков.
Поскорей, поскорей бы отсюда
Где лишь сумрак, казённость и лень,
Где проверки, начальство-иуды,
А здоровье – одна только тень.
Нам такое ли нужно леченье? –
Нам бы выси небесный простор,
О забытой душе попеченье…
Как с ума не сошёл до сих пор?
***
Гуляет безлюдное утро
По улицам – там за окном,
Повсюду темно, месяц утлый
Окутан морозным дымком.
И вот уж сквозь сон проступают
Деревья, глухие дома,
Кругом незаметно светает,
Округа седая нема.
Лишь между ветвями густыми
Застряла тяжёлая мгла,
Она, коченея от стыни,
Пока уползти не смогла.
А утро вовсю разгулялось,
Дрему растоптало и сон,
И в стёклах домов рассверкалось
Весёлым снегам в унисон.
***
Небесная алеет твердь,
Всё громче птичий звон, встречая
Воскресший свет, познавший смерть, –
Ликует с ним душа живая.
И рассекается зарёй
Свод, испещрённый тайнописно,
И свет, с последнею звездой
Сойдясь, выводит тени к жизни.
Позналась солнцем связь вещей, –
Насущным светом живы очи, –
Оно, и в мир сходя теней,
Являет месяц среди ночи.
РОК-КОНЦЕРТ
(Из контингента психбольницы)
Тянет надрывную песню,
Словно бы нерв, вокалист,
С силой вонзаются крестной –
Выси разбрызнувши вдрызг –
В свод гитариста пассажи,
В ритм бас-гитаре звуча:
Кружатся в вихре, куража,
Звуки, круша всё с плеча.
Дикий огонь, расползаясь,
Оловом плавит мозги,
Адские вопли, врываясь
В уши, взрывают виски.
Рвёт на котлеты куплеты
Грозных колонок тротил,
Рядятся всполохи света
В протуберанцы светил.
Вьётся гитарное соло,
Высь полоша высотой,
Брея над бездной весёлой,
Над обороной глухой.
Будто бы нож гильотины
Падает звук с высоты,
Дико в ушные пучины
Ввергшись, разверзнувши рты.
Вопли безумного зала
Номер венчают на бис,
И замирает устало
Тут анархист-гитарист.
***
Нежнее трав, недужней травм,
Целебней утреннего света,
Твой взгляд, соцветный василькам
И небу в середине лета.
Авроры дивнее самой,
Ты вся – и синь, и вся – сиянье,
Блистаешь, став моей звездой,
И став средою обитанья.
Любовь к тебе – такая боль,
Приёмы снадобий тут тщетны.
Но всё ж любить тебя позволь
И преданно, и безответно.
ЛЮБОВЬ – КАК КИСЛОРОД
Ты для меня – как кислород,
Тобой б дышать – не надышаться,
Тобой душа моя живёт,
Тобой стремится окисляться.
Любовь – живительный огонь,
Томящий жаждой неуёмной
И всепознавших, и тихонь,
В стихии замешав огромной.
Вздымая вдохновенно грудь
Тебя вдыхаю, поглощая
И полнясь, но тебя втянуть
Как в кровооборот – не знаю.
Меня любовь к тебе живит,
Моей любовью мир расписан,
Той красотой – до чувств навзрыд,
До задыханья – каждый взыскан.
Моя любовь – как кислород,
И ею полнится природа,
Всё ею дышит и живёт.
Как ты живёшь без кислорода?
ВЕРА
Ртом перламутровым сверкая,
Нарядом свет весь ослепив,
На помощь краски привлекая,
В парнях ты будишь чувств порыв.
С тобою всяк желает встречи,
Сведённый броскостью на нет,
И ею будучи расцвечен,
Глазами – будто самоцвет.
Твои глаза сверкают тоже,
Но в свете фирменных вещей,
И даже лейбл, мечту итожа,
Запечатлелся в них ясней.
Я ж прост. И в том тебе не ровня,
Хотя и я сражён тобой,
И истекаю – всё ж бескровно! –
От страсти липкою слюной,
Но только: Вера плюс Одежда –
Равняется – Любовь твоя…
И на взаимность все надежды
Питаю понапрасну я.
***
Слушаем песни лихие,
Лихо динамик хрипит,
Тихо лежат психбольные,
Каждый безмолвностью сыт.
Здесь взаперти отупелость,
Каждому – крылья б иметь –
С песней по жизни б хотелось
Синею птицей лететь.
Пусть бы и серой вороной,
Вольной, как песни мотив…
Психи лежат окрылённо,
В высь сумасшедшую взмыв.
Ритмы сбиваются в стаи,
Бард переходит на бред…
Это, свободой блистая,
Вольный мерещится свет.
***
Какие-то тёмные лица,
Светлость встревожил я чью,
Как будто картавые птицы
Слетелись по душу мою.
А я в перестройку поверил,
Вверился ей и народ,
Казалось, проснулись деревья
И птицы, и солнце встаёт.
Но тёмные лица решили:
Должно отправиться мне
В психушку – без шума и пыли, –
Чтоб знал, кто у власти в стране…
Заклят и заколот жидами,
Будто Россия сама,
Но кровность с полями, лесами –
Залог не сойти нам с ума.
86