Подслеповатый ворон чужд мелодий.
Он, вспрев над выдохами старого метро,
Снарядом метит в стылое жерло
Чердачного окна под новогодний.
Не ведая ни мудрости, ни силы,
Но зная зуд блохи и вонь пера,
Поводит клювом, да окрест двора
Кружится, будто в выборе могилы.
Там крупный снег валится в пустоту,
Мешая крыльям, приглушая голос.
И Млечный, перекрученный как волос,
Не дарит теплоты, но красоту.
Твой желтый абажур с угла стола;
Журнал и остывающая чашка;
Окно вдыхает дымного барашка;
Останкинской замерзшая игла…
Тот ворон, что ты видела, летел
У самого карниза – он из сказки.
Из той, где под конец снимают маски,
Лягушки избавляются от стрел,
Иван-дурак разводится, Любава
Уходит с табором в алеющий закат.
И если только остается брат,
То ждать, пока подействует отрава.