Слова твои —
шары лунные,
Катятся под ноги,
Поступь мою освещая...
Расстояния наши
Тяжестью ртутною
На лунных шарах оседают.
И есть что помнить
— незнание,
Безумный лет однокрылой бабочки —
Я…Я... Я...
Хромая в воздухе деревянным крылом,
Оглушаю твои перламутры спокойствия.
Страницы книг из слоновой кости
Медленно всасывают
Мое... Мое... Мое...
Расселенное по рельсам утро.
В дороги врастают гигантские лики часов,
На тонких ногах пузатится город будильников.
Лица с цифрами
вместо глаз
Садятся в автобусы
На перевернутый стук-страх
И, прочищая секунды-извилины,
Стрелки разводят за окна.
А около -
Я, бабочка, с единым крылом деревянным
Из высохшей прялки,
Лечу к обнаженной секунде в часах
И прошу прирученья...
Но весь механический ход
Смятенье мое и крушенье
Накинул на стрелку-копье,
Не в силах остановиться.
Кругами по цифрам повел...
Я— деформируюсь!
Цепляясь за лица,
Спасенья ищу.
Но вместо лиц — цифры, черные дыры,
стреляющий ствол.
I… 2… 3…
Крыло
Изнутри
Всколыхнулось,
Преображаясь в костыль.
4... 5...
Хотя бы
Единственное,
Пусть деревянное,
Вы не имеете права отнять
Мое неизгладимое —
Память о травах с полета бабочки,
О прошлом круженье...
6... 7...
Это мое крушенье,
Не надо формами очернять
Убогого искаженья.
Пусть так и будет.
Крылом крыло.
8... 9...
Часы загудели:
— Зачем тебе это опасное положение в воздухе?
Воздушное поле не терпит хромого движения.
Ты опрокинешься набок и — вниз,
Как съеденный бурей карниз...
И дом опрокинется, и скала,
И озёрные шхеры
С выбитым жерлом пещеры.
Вон остров из моря пружинится,
Раскинув бескрылое тело...
С тобой станет то же.
Без крыльев ты будешь островом. —
10... 11... /Полдень/
Стань нашей секундой!
Всю жизнь измеряй полукружья!
И помни:
Крыло деревянное — нечто ненужное,
И в жизни не пригодится.
13... 14...
- Только не это!
Исправьте костыль!
Пусть я однокрылая бабочка,
Но это крыло — единственный признак
Моего естества... —
15... 16... 17...
- Признаки лучше прятать:
Они чересчур разрушимы
И поддаются коррозии.
Ты будешь разным ключом,
Открывающим наши лица,
Пружинить их до раскаленья,
До покаянья.
18... 19...
Еще пять секунд.
У стрелок — глухое броженье.
Опять искаженье.
Я — ключ.
Ключ от вечно спешащих глаз—
квартирантов лица,
Ключ к чужому благополучию,
замкнутому добру.
Но я не могу попадать
в замочную скважину.
Мне вовсе не свойственна
точность.
И я высыпаюсь из спор,
чёрных и тайных
Отверстий несовпаденья.
20... 21... 22...
Я черным звонком вырастаю.
Цвет - черный,
А звон — хрустальный!
Что же внутри?
Я — болт, голова бабочки.
Какие-то медные крылья мельницы,
Как впряженные в камень молнии,
Меня пересвечивают,
Как молы,
Локтями каменными
Меня переламывают,
В ничто испещряя моленья мои,
слова.
23... 24...
Где мои крылья?
Хотя бы одно, старое, прежнее,
Пусть вечно я буду хромать в воздухе.
Верните!
Ведь я была бабочкой!
Я знала порханье цветов
И достояние трав.
Стайкой мучнистой пыли
Я высыпаюсь из плена.
Замолк кривоногий будильник.
Стрелки повисли,
Как мёрзлые листья
На старом осеннем кусте
лупоглазых ягод.
А я? Я - где?
Я — пыльца от цветов,
Таинственно-белый запах...
Пора мне соединиться с рогатыми облаками,
Запасть в них, бесящихся нежно и тонко,
Постричь...
Я вся исчезаю с последней секундой
В угоду часам.
Так
Иссяк
Век
Однодневной бабочки-поденки.
Обратные сутки.
24... 23... 22...
Потекло остальное, не мытое мною сознанье.
На сутки бессмертия
В крылатой калеке вмещалась твоя любовь,
Но и она была не собой.
Никем.
И даже не той однокрылой,
Хромающей над порогом к тебе.
0… 0… 0…
Слова твои — круги лунные,
Не-мыс-ли-мы
Окоёмы ртутные.
В них мы
Погружаемся,
Когда уже больше не МЫ -
КРЫЛЬЯМИ!
ВЗРЫВ!
ТИШИНЫ!