http://www.stihi.ru/2017/04/29/4448
Время трудное послевоенное.
Ты, родившись в февральский мороз,
Закричал, чтоб встряхнулась Вселенная.
Рос как ёж, не страшился угроз.
Говорил о себе: «Я, ореховский,
Но не тот, кто зовётся шпаной,
А, я тот, кто слог знает Гомеровский,
Пуще Пушкинский стих неземной».
В час, когда наступало смятение,
И давила щемящая грусть,
Изливала душа вдохновение,
И слова нисходили из уст.
Тут взлетал Николай стихом взмётанный,
Словно конь под лихим седоком,
Молодой и ещё не потрёпанный
Властным взглядом парткома божком …
И рванулась душа в литераторы,
В институт, шлифовать словеса,
Чтоб боялись стихов прокураторы
И теряла толпа голоса.
С той поры не унять вдохновение,
Исписал не одну ты тетрадь,
Что ни строчка – шедевр, откровение
Той любви, что нельзя передать.
Посылала судьба потрясения,
Не пытался прорваться во власть.
Будни жадно скребли воскресения,
Иногда прилипала напасть.
Не кричал, не метался в истерике,
Не бросал с чёрной завистью взгляд,
Не писал, обратясь к эзотерике,
Ты на тех, что шпыняют, но льстят.
Собиралось в заряды искрение –
И сверкала небесная гладь.
Снизошло над тобой провидение,
Вновь Пегаса сумел оседлать.
Не обласканный, миром услышанный,
С добрым сердцем, открытой душой,
Наш Лалакин Россией возвышенный
Стал для многих, как образ святой.
19.02.2015г.
http://www.stihi.ru/2017/04/29/4448