февральский наст
впаял себя в поляны
и на полях - в осеннюю стерню,
и тонкий месяц таял
осиянно
навстречу неминуемому дню
и мне явилась
за оконной рамой
через туман февральского ранья
ушедшая за все туманы
мама
и ранее почившая родня -
там нечто восставало и сияло,
снимая наст
подтаявших снегов,
подсвечивая розовым и алым
рисунок чужедальних берегов,
любимые
и дорогие лица,
иных пределов неземную новь;
и я проснулась,
чтобы не страшиться:
всё умирает. Только не Любовь.