Высокая даль позвала дерева в серебре.
Держащему мир на предплечьях не ведома смута
(Вещают скрижали), и всё-таки я, почему-то,
Недвижно стою в заплутавшем глухом сентябре.
Кричи-не кричи окровавленной жаркой строкой,
Стучи леденящим дождём по отмеченным крышам:
Тебя не услышит ни этот, ни тот, ни другой,
И, может быть лучше, что плача никто не услышит.
Безмерная тьма, надвигаясь, глотает слова,
Уводит кривыми путями (ты знаешь такое!),
В январской печали склонённо стоят дерева,
На зов отвечая безмолвием равным покою…
Что будешь творить в опрокинутом сердце в поре,
Когда, по веленью, опустятся верные руки
И кто-то потребует вновь возвращенья на круги,
Где главною болью предстанет сентябрь в серебре?
Какою печалью загладишь смертельность пути,
С какими ветрами разделишь шагов покаянье?..
…Рассвет. Занесённое снегом молчанье
Опять выбирает путь деревом жизни взойти.