Под палящим денным белым кругом,
опалённый солнцем, белым лугом
в поиске добычи, на захват,
маленький волчонок, одинокий,
от груди оторванный не в сроки,
шёл инстинктом, может наугад.
Брошенный голодною волчицей,
стаею не принятый, и птицей
раненною голод утолял.
И под кругом ночи – под луною,
воя по-младенчески с тоскою,
он в ночи холодной прозябал.
Кровь его, а может только жертвы
растекалась, застывали нервы.
Слизывая эту жидкость с лап,
боль душевную в себе питая:
пред глазами все мелькала стая,
вспомнил неожиданный нахрап.
Рыканье и блеск голодной злости,
на земле обглоданные кости,
лоскут шкуры в пасти главаря.
Мать и он не званы на вечере,
не достанутся им даже перья,
мясо зверя, печень глухаря.
И запутался в траве упавший.
Мать попуталась с одним из старших,
сына-волка от себя толкнув,
Извивалась за остатки пищи –
поведенье птиц на токовище…
Волк забылся, наконец, заснув.
Вырос, от того, что был отвержен,
самым сильным, самым безмятежным.
Только он и белая стена
между ним и этим миром воин.
Одинокий серогривый воин.
И по-прежнему ему луна
светит, сны ему свои навеет.
Ночь покров даёт, а небо греет
солнечной энергией своей.
Только полюбить еще не смеет,
с молодой волчицею робеет
и не остаётся долго с ней.
Вспомнит мать–оскаленную морду
и собратьев серую породу.
Для чего родился? – не поймёт.
Перейдёт нетронутую воду,
заглушив инстинкт рожденья рода,
одинокий "раненный" койот.