Организмика. Трансформация - роман. Часть 2

Жанр: кибер-панк, философское фэнтези, футурология, мистика

Содержание:
     Пролог
     Часть 1. Философия <<< http://www.stihi.ru/2015/02/21/656
          Оступиться на ступенях
          Тусклый свет учения
          Выйти из незримого
          Странный театр
          Непостоянство постоянных
          Настя
          Гениальный физик
          Нона
          От хаоса к интеллекту
          Прототрансформация
          Вселение во Вселенную
     Часть 2. Трансформация
          Кошка и Блошка
          Апостолы и постулаты
          Церквушка-простушка
          Антон
          Волшебный микроскоп
          Живая Земля
          Уровни организмов
          Рождение вселенной
          Странные смотрины
          Жаркие дебаты
          Любовная слепота
          Развязка связей


Глава 2. Трансформация

Эпиграф:
     «Всякая видимость сотворена, ибо она проявлена; но невидимый есть всегда,
     не нуждаясь в проявлении. В чувственных образах появляются только сущности
     рожденные: действительно, прийти в жизнь есть не что иное, как появиться
     в ощущениях. Только мысль видит невидимое, ибо она сама тоже невидима», –
     Гермес Трисмегист, египетский великий жрец, IV век до н. э.


Кошка и Блошка

Между тем, как-то совсем незаметно закончился первый акт не очень пока понятного спектакля. Антон и Настя оказались в фойе. Юноша купил им по мороженому, предварительно узнав у Насти её пожелание.
Пока студенты ели десерт и обдумывали последние события, в том же самом фойе появился ещё один театр. Теперь уже детский. Его труппа разложила свои пожитки прямо посреди зрителей, и прямо среди них соорудила крохотную импровизированную сцену.
На неё вышли Кошка и Блошка – два сказочных картонных персонажа. Они принялись излишне театрально и сильно гипертрофировано разыгрывать незамысловатую сказку.
– Собрались как-то блохи. Решили обсудить, как им жить дальше, – начала излагать сюжет писклявым голоском Блошка.
– А мимо пробегала кошка, – произнесла свою реплику Кошка. – Здоровая, лохматая. Может, она мышку ловила. А, может, просто так – играла с солнечным зайчиком. Весёлая она была! Счастливая!
– Как по команде блохи прыгнули на неё, – понизив свой писклявый голос и сделав его комически «страшным» и «ужасным», произнесла Блошка. – Блошки решили: вот он их дом и их стол. Удача! Кто успел, тот и запрыгнул.
– Кошка даже и не заметила вовсе поселенцев этих новых, – сказала Кошка. – А зря! Чуть погодя, её тело стало чесаться: то за правым ухом, то за левым. Пришлось, скрести себя когтями, зуд унимать. Сначала эта беда не много доставляла хлопот весёлой кошке. Ну, почесалась, мало ли что.
Примитивная игра актёров так вколачивала образы в сознание зрителей, что многие из них застыли в каком-то непонятном ступоре. С бутербродов предательски быстро стала сползать разомлевшая колбаса, а подтаявшее мороженое, потеряв все свои прежние формы, стало высматривать себе место на паркетном полу, куда уже скоро собиралось и плюхнуться.
Настю реально передёрнуло. Она чуть не выронила своё мороженое. Антон несколько покровительственно посмотрел на неё и успокаивающе улыбнулся.
– А блохи тем временем наелись сытно, – порадовалась за сказочную родню Блошка, попутно поглаживая свой надувшийся животик. – И собрались на новое совещание – обсудить тех недотёп, которые не допрыгнули до вкусной еды и тёплого дома. А заодно блохи присмотрелись друг к другу. Да, и начали плодиться и размножаться. В соответствующих новому раю темпе и количестве.
После этих слов на сцену выбежала какая-то кукла с барабаном и весело несколько раз в него ударила, как бы отмеряя первый акт этой незатейливой комедии.
– Детки-блошки пошли шустрые и прожорливые, – продолжила Блошка, приняв теперь степенную и довольную жизнью позу. – За этими блошками другие. И так далее. Плодились они. Корма и тепла хватало.
– Вот только Кошке почему-то совсем перестало нравиться регулярное почесывание, – сообщила Кошка. – Да, и когтями своими острыми она себе уже всё порядочно расчесала.
После этих слов наступила короткая пауза. Она быстро затянулась прозрачнейшей тишиной. И среди этой тишины звук всё-таки сползшей с бутерброда и шмякнувшейся об пол колбасы, повторенный три или четыре раза, показался чуть ли не выстрелами из охотничьего дробовика.
Настю опять передёрнуло. Она представила кошку, всю истерзанную, искусанную, с расчёсанными боками. Стало противно. Мороженое уже не елось. «Толстокожий» Антон теперь уже почти издевательски посмотрел на Настю и практически смеялся:
– Это же сказка!
– Да, всё понятно, – содрогнулась Настя, совершенно без аппетита рассматривая мороженое. – Но…
– А блохи тем временем расплодились и стали кошку делить, – с явным удовольствием продолжала рассказывать Блошка. – Одной блошиной семье досталось место у ушей. Другой – на животе. Третьей – ещё где-то. А последней – около хвоста. Понятно, им, последним, такое место не нравилось. Но что делать, больше мест свободных для кормления не было. Смирились, бедные. Остальные их жалели, конечно. Но делиться своим местом никто не хотел – самим было мало. Да, и семьи стали увеличиваться – кто знает, ещё и с голоду могут помереть.
Блошка сделала небольшую остановку и комично вздохнула:
– Да, тяжёлая жизнь была у наших блох. Корм приходилось добывать каждодневным трудом – не во всяком укусе сочилась вкусная кровь. Некоторые укусы попадали кошке в вену – а там не та кровушка, тёмная. Некоторые же укусы вообще не давали крови. Только зря блохи силы тратили, да зубы стачивали. В общем, тяжёлой жизнь у них стала.
Блошка опять сделала перерыв и снова очень длинно и чрезвычайно душераздирающе вздохнула:
– Ну, ничего, привыкли. Смирились. Трудились: кусали, сосали, ели. Питались. Плодились и размножались.
– Но кошке почему-то это не нравилось, – с явным удивлением и появившейся в голосе агрессивностью сказала Кошка. – Всё чесалась она и чесалась…
– …Мешая голодным и трудолюбивым блохам, – разозлилась в ответ Блошка. – Будя их маленьких деток-блошек. Но что делать? Блохи мирились. Плодились и размножались.
– Я бы кошку помыла специальным мылом, – в очередной раз передёрнувшись, прокомментировала Настя. – И никаких блох не стало бы. А то совсем кошечку заели.
– Ага, – согласился Антон, понимая, что такой вариант, видимо, был бы единственным.
Снова вышел сказочный барабанщик и прогремел, очевидно, третий акт.
– В конце концов, так блохи кошку облепили, – сказала Блошка. – Что некоторые из них, забывая крепко держаться, падали на землю и не успевали забраться обратно. Сородичи их жалели и в отместку за насильно депортированных родственников ещё злее кусали кошку. И вот так, шаг за шагом, научились блохи кошкой управлять. Они разделились на касты: одни – попроще, другие – поважнее. А самые мудрые из них и самые посвящённые, пробираясь к кошкиным ушам, кричали ей свои указания. Таким героям доставалась самая вкусная кровь и самое тёплое место на теле кошки.
– И вообще! Собственно, знаете ли, братцы! Имея, как видите, гениальные, понимаете ли, мозги, именно мы, блохи, должны, нет, обязаны, управлять каждой такой кошкой! И не как иначе! – в праведном самоутверждении изъяснялись блохи.
– Слушайся нас! Мы одни знаем, куда идти! Мы знаем самые сокровенные тайны бытия! – кричали они кошке в уши. – Мы можем рассказать тебе твоё будущее. Мы…
– Ничего она не слышала, – прервала этот бред Кошка. – Всё тело у кошки горело от укусов. Вот и решила она немного искупаться – охладиться. Может, зуд немного уймётся. Прыгнула в речку…
– Потоп! – истошно кричали блохи. – Всемирный потоп! Спасайся, кто может!
– Вода смыла их всех.
– Потоп! – кричали они.
– Только кошка этого не слышала.
– …Но лишь одна всё время ноющая блошка смогла спастись, забравшись в непотребное место. И уже вскоре блошиное стадо восстановилось…
Пьеса закончилась. Кошка и Блошка приветливо улыбались. Улыбалась и Настя:
– Ну, вот, сама помылась, – и студенты стали аплодировать комедиантам.
Все зрители тоже хлопали и восторженно переговаривались между собой, одобрительно обсуждая только что увиденную сказку.
– Сегодня у нас необычное представление, – тем временем пропищала Блошка.
Зрители, не переставая хлопать, снова доверчиво сосредоточили своё внимание на импровизированной сцене.
– Сегодня в нашей лотерее есть выигравшие! Ими оказались билеты с номерами мест 66 и 65! – подхватила Кошка. – А ряд – номер ше-е-е-есть!
– Антон и Настя – вот наши победители! – радостно и задорно пропищала Блошка и показала парой лап на наших студентов.
– И мы подарим им, – интригующе протянула Кошка.
– И мы подарим им…, – также интригующе повторила Блошка.
Все застыли в ожидании подарка. Немая сцена, казалось, длилась бесконечно. Зрители пронзали Антона и Настю завистливыми взглядами и пожирали хищническими глазами.
– Себя! – неожиданно в унисон прокричали Кошка и Блошка. После этого они превратились в две серебряные броши и мгновенно оказались на груди у ребят. У Антона – Кошка. У Насти – Блошка.
По залу пронёсся вздох испуга, удивления и разочарования. Никто не ожидал такой развязки. Некоторые, особенно активные зрители, уже стали подыскивать слова для претензий в адрес комедиантов.
Но тут, словно желая загладить неожиданно оформившийся конфуз, на сцену вышел конферансье и, обращаясь к нашим студентам, торжественно произнёс:
– Они будут вам помогать!
Такой исход всем понравился. Каждый из зрителей сделал в уме какие-то свои предположения на этот счёт. Все дружно захлопали. А Антон и Настя в ответ непонимаючи заулыбались собравшимся.
– Какая прекрасная пара! – еле слышно сказала одна женщина другой, не переставая аплодировать, и завистливо улыбаясь прямо в лицо покрасневшей от смущения Насте.


Апостолы и постулаты

Из-за этой странной церемонии награждения Антон и Настя немного опоздали к началу второго акта основного спектакля. Оказавшись на своих зрительских местах, студенты вдруг поняли, что между окончанием первого акта и началом второго словно прошла целая вечность. А вместе с ней и улетучилось то сонное состояние отсутствующего интереса, которое не покидало студентов на протяжении всей первой части спектакля.
Новое ощущение поселилось в Антоне и Насте. Ощущение неподдельного интереса. Кроме этого, персонажи, действующие на сцене, теперь стали восприниматься, как какие-то родные, что ли…
– Вы правы, мой друг, – продолжил Вейзель. – Вступив в новое тысячелетие и шагнув в эру Водолея, человечество, похоже, смирилось с нерадостным выводом: как устроен Мир – мы по-прежнему не знаем. Да, гении расщепили атом, телепортировали фотоны, клонировали живые организмы, рассмотрели скопления галактик, изобрели телевидение и Интернет. Странно, но эти открытия не приблизили нас к истинному пониманию устройства мира. Дробление «вещества» и «материи» никак не придёт к конечному результату. С другой стороны: звёзды собираются в галактики, а галактики – в скопления галактик. И снова перед нами всё та же картина: не видно предела в цепи укрупнения «объектов». Но как же был создан этот Мир? Из чего он создан? Что есть первокирпичик «вселенной», из которого невидимый Творец сложил атомы, молекулы, вещество, звёзды, «материю»?
К концу этого небольшого монолога аудитория снова настроилась на философский лад. Из разума собравшихся улетучились остатки воспоминаний о сказочных персонажах, а их места заняли образы атомов, звёзд, галактик. В меру своих способностей к мысленному моделированию каждый пытался, как можно глубже, проникнуть в непроницаемый мир создания бытия.
– Вам нужен точный и ясный ответ? – поинтересовался старец Кулик. – Тогда вот он: Мир состоит из информации о взаимодействии информаций. Обратите внимание: не из самой информации, а именно из информации о взаимодействии информаций.
В зале повисла кристальная тишина. Казалось, что даже пролетающий вдруг одинокий фотон сможет поднять гул, подобный звуку двигателей реактивного бомбардировщика. Но вместо этого стало отчётливо слышно, как в голове каждого слушателя пришли в движение маленькие механизмики, которые, подобно микроскопическим арифмометрам, попытались разобраться в только что озвученной фразе…
«Информация»… «О взаимодействии информаций»… Переход от вещества к информации оказался самым очевидным и образно прост, но неожиданно непонятен. Так и не осознанное вещество вдруг оказалось отодвинутым на обочину познания. И теперь никто не мог себе внятно представить не только информацию, состоящую из таких же сущностей, но и саму – одну единственную информацию…
Аналитический процесс явно не клеился, и Настя отвлеклась от происходящего. Она потрогала блошку и шёпотом спросила Антона:
– А в чём помогать?
– Пока не знаю, – искренне ответил Антон, который, как и весь зал, пытался разобраться в только что сказанной старцем Куликом фразе. Сейчас ему было не до блохи, которая недавно превратилась в брошку. Неожиданно возникший интерес буквально толкал юношу навстречу изрекаемым профессорами образам.
Тем временем, явно давая залу поразмыслить, Вейзель ходил взад и вперёд и тоже размышлял. После некоторой череды уже совершённых им шагов он остановился и согласно кивнул головой: – Я считаю, что можно назвать это утверждение первым постулатом Организмики . Было бы хорошо, если бы вы, уважаемый профессор, проиллюстрировали сказанное.
– А я согласен с термином «постулат». И в качестве иллюстрации к сказанному приведу пример с обычной ложкой, – охотно ответил старец Кулик. – Посмотрев на неё и вспомнив материаловедение или хотя бы химию, мы понимаем: ложка сделана из стали. Зададимся вопросом: что такое «сталь»? Согласно таблице Менделеева, это всего лишь определённая комбинация атомов железа, состоящих, в свою очередь, из информационной упаковки электронов, протонов, нейтронов. Ещё к железу добавлена комбинация атомов углерода и некоторые другие комбинации, влияющие на свойства «материала» ложки…
– Однако «железных», «углеродных», или каких-либо других электронов, протонов и нейтронов не бывает, – уточнил Вейзель.
– Да, все они одинаковы и не несут на себе свойств конкретного «вещества», – кто-то неожиданно выкрикнул из зала. Видимо, не удержался, пожелав блеснуть своим интеллектом в одном споре с двумя профессорами.
Эта реплика прозвучала очень резко, но они даже не вздрогнули от неожиданности – словно ждали этого… вопля.
– И снова я с вами соглашусь, коллега, и с вами, уважаемый слушатель, – ответил старец Кулик, повернувшись сначала к Вейзелю, а потом в ту сторону, откуда донёсся голос. – Только подчиняясь определённым информационным матрицам, комбинации «бесполых» частиц складываются в «вещества».
Антон прекратил свои раздумья по поводу информации и вновь увлечённо погрузился в то, что происходило на сцене. Физика интересовала его сильнее всего прочего.
А Настя… Она просто так положила свою руку в непосредственной близости от руки Антона. И чувствовала его тепло.
– Что ж, и я соглашусь с вами, – закивал Вейзель. – Но тогда двинемся дальше! Зададим следующий вопрос: что такое протон? А ответ давайте спросим у зала.
Вейзель повернулся в сторону Антона и, глядя точно на него, крайне требовательно предложил:
– Ответьте вы!
Антон смущённо встал, в ожидании поддержки оглядел зал и произнёс:
– Он тоже состоит из более мелких частиц, которые одинаковы для всех протонов.
– Следовательно, протон, равно, как электрон и нейтрон…, – это тоже определённая информационная матрица, которая упорядочивает более мелкие элементарные частицы? – продолжил диалог с Антоном Вейзель.
– Да, – скромно согласился Антон. – Где-то так…
– Точно так! – активно поддержал его старец Кулик, предоставив Антону возможность незаметно выйти из ситуации. – И процесс дробления бесконечен и аналогичен представленному. И нет никаких оснований полагать, что на каком-то элементе он закончится.
– Вот тут-то я вас и поймал, уважаемый старец Кулик, – обрадовано потёр руки Вейзель. – Этот тупиковый элемент не может даже быть «кирпичиком-информацией»! Поскольку тогда эта информация должна будет описать нам некоторые «объекты», но уже наполняющие саму эту информацию. И мы с вами понимаем, что это именно так. Поэтому вместо искомого ответа мы с вами снова углубляемся в поиски всё того же «первокирпичика». Но он является частью теперь уже этого объекта!
Старец Кулик загадочно улыбнулся:
– Я ни за что на свете и никогда бы вас не упрекнул в отсутствии у вас логики. И сейчас вы рассуждаете здраво и делаете выводы справедливо.
Он прошёлся по сцене, сделал несколько поворотов и ответил серьёзно:
– Но есть маленькое «но». Необходимо понять, что самой по себе информации не существует.
– Как же не существует? – раздался тот же писклявый голов. – Мы же говорим «исходная информация», «фундаментальная информация». И ещё много разных форм информации существует.
Старец Кулик не отреагировал на реплику. Он просто продолжил:
– Любая информация является матрицей, описывающей взаимодействие вложенных в неё других информаций. Они, в свою очередь, являются матрицами для описания взаимодействий информаций, но теперь уже вложенных в них. Процесс информационно-матричного структурирования, как в сторону укрупнения информационных матриц, так и в сторону их уменьшения – бесконечен.
Всё то время, пока профессоры дискутировали, зал, незаметно наползая невесть откуда, заполняла 3D-графика. Все зрители оказались в специальных очках и теперь заинтересованно разглядывали удивительную пространственную геометрию. Фантастические образы, созданные неизвестными инженерами, отчётливо демонстрировали то, что каждый из нас понимает под «информацией».
А поверх развивалась другая графика, образы которой демонстрировали то, что мы понимаем под термином «организм». Графика была сделана весьма доходчиво, и, как всегда, многие зрители стремились схватить её руками. Веселясь при этом и заигрывая с реальностью.
– Антон, – шепнула Настя. – А представляешь, можно усилием воли или разума оперировать этими виртуальными мирами!
Антон давно уже это понял. Он заметил, что некоторые голографические образы словно подчинялись его воле – они реагировали на его мысли и синхронно изменялись. Юноша также незаметно от других подумал, что хорошо бы было появиться паре планет в дальней области сцены, и эти планеты случайно там появились. Такие способности создателя понравились Антону, и он ощутил, как появилось горячее желание по-настоящему освоить это умение. Если, конечно, это вообще возможно.
– А это возможно? – спросил он.
– Я не знаю, – ответила Настя.
Остальные зрители тоже экспериментировали с образами. Но, не зная этого, все думали, что картинку формирует специальный оператор. Каждый соседний образ формировал у зрителя всё более отважные фантазии, и постепенно образы становились исключительно фееричными.
В это время Вейзель молчал, думал и, словно большой серый журавль, важно расхаживал туда-сюда. Он всматривался в свои ноги, и казалось, стремился разглядеть каких-то вездесущих лягушек: чтобы ненароком не раздавить какую-нибудь нерасторопную. Вдруг Вейзель остановился и решительно произнёс:
– Согласен! Всякий организм является составной частью организма более высокого уровня. Что ж. Зафиксируем это как второй постулат Организмики, – почувствовал конструктив Вейзель и предложил: – Тогда я готов вам озвучить некоторые интересные следствия, вытекающие из этого постулата! Вот мне уже их сообщают.
Профессор приложил пальцы к уху, демонстрируя, что ему в наушник идёт некое вещание. Старец Кулик улыбнулся и ответил:
– С удовольствием вас послушаю.
– Первое следствие, – деловито начал Вейзель. – Неживая «материя» не может существовать вне какого-либо организма – всегда найдется организм, частью которого является данный объём «материи».
Снова повисла пауза. Она была сделана намеренно, чтобы студенты смогли уловить смысл только что сказанного. Несмотря на всю чёткость формулировки, сознанию, цепляющемуся за материалистическое мировоззрение, было трудно отлепиться от прежних представлений. Даже для такого быстродействующего аппарата, коим является человеческий мозг, потребовалось несколько секунд, чтобы проанализировать и воспринять семнадцать слов.
– Я читала об этом! – заметила Настя. – В Интернете.
– Я тоже читал, – согласился Антон. – Но мне один с пятого курса книгу давал.
– Прекрасно! – восхитился Вейзель, как бы одобряя признания наших героев, но обращаясь с этими словами не к ним, а к старцу Кулику. – Ваши формулировки, как всегда точны! Продолжайте!
– Поясню, – деловито продолжил Вейзель.
Он подробно рассказал, что все наши клетки состоят из водорода, углерода, кислорода и других элементов. То есть всех тех элементов, которые встречаются и вне живых организмов. И такая картина присутствует, включая и человеческий уровень организации вещества. И уровнем выше, оказывается, правят те же самые закономерности и алгоритмы. Если Земля живой организм, то все живое уже внутри неё!
– Вы понимаете полезность и применимость этого следствия в повседневной жизни? – горячился Вейзель. – Она весьма наглядна! Допустим, экология. Это горы, реки, леса, нефть, воздух. Если они не часть нашего организма, то – часть другого организма. Организма планеты Земля. Или, может, даже какого-то ещё более крупного организма!
– Вы можете себе представить такой организм? – удивился старец Кулик.
– Представить? – демонстративно переспросил Вейзель и, как бы прикрываясь кавычками, столь же демонстративно вызывающе ответил. – Нет! Но проявления этого организма – они весьма наглядны. Вот, например, что можно в этом контексте осознать в первую очередь – это: вулканы, штормы и те погодные явления, которые обрушились в последнее время на ничего не понимающую Европу. И это процесс жизнедеятельности того самого организма, уровень которого значительно выше, чем наш с вами!
Гул одобрения, словно легкий ветерок, пронёсся по залу. Не исчезающие голографические образы синхронно стали превращаться в смерче-образные структуры, наглядно демонстрируя одинаковый ход мыслей в головах у студентов.
– Примите, как иллюстрацию к сказанному вами. Мы, когда моемся под душем или сушим волосы феном, тоже создаём примерно такую ситуацию. Но на гораздо меньшем уровне. Вдумайтесь: каково в эти моменты бактериям, поселившимся на нашем организме? И нет оснований полагать, что они осознают происхождение обрушившихся на них «стихийных бедствий», – сказал старец Кулик и добавил: – А, возвращаясь к вашему примеру, замечу: Европе надо проанализировать информационные потоки и выяснить, что не так сделали европейцы?
Снова по залу пронёся тот же самый ветерок одобрения. Профессоры, глядя в глаза слушателям и зрителям, удовлетворённо кивали головой, отмечая появившуюся во взглядах готовность к трансформации. Незаметно исчезла пространственная графика, а само пространство снова стало прозрачным. Софиты плавно изменили свой спектр с белого на тускловато-жёлтый.
– По нашим правилам, почётная обязанность быть специальными представителями нашего театра лежит на победителях лотереи, – громко и торжественно объявил Вейзель. – Сегодня мы узнаем, что же всё-таки не так сделали европейцы. И узнать это предстоит паре наших победителей. Антон и Настя! Попросим их!
Все захлопали, а Антон и Настя стали тревожно готовиться к чему-то ещё никому не понятному.
Некоторое время ничего не происходило. Только зал хлопал, выходя на один общий такт, а Вейзель смотрел на наших героев, одобрительно кивал и загадочно улыбался.
Постепенно шум аплодисментов растворился в непонятном хорусе, а потом просто сменилась окружающая картинка. Так быстро, как будто одним кликом кто-то всемогущий перенёс студентов в какой-то другой документ.


Церквушка-простушка

В старинной церквушке на прокопчённом веками мозаичном потолке едва удерживались лики древних звёздных богов. Вот уже несколько веков они из последних сил цеплялись за осыпающуюся примитивную штукатурку, не позволяя себе ослушаться приказа великого Творца. Древнее знание, которое лики несли будущим поколениям, безусловно, было гораздо более важными по сравнению с их собственной судьбой. И лики терпели и цеплялись за дряхлеющий носитель.
И только информационный пот временами сыпался невесомым прахом на исхоженный пол уцелевшей церквушки, как в наши времена, старея, осыпаются старые жёсткие диски.
Антон, ещё ничего не понимая и думая, что он всё ещё находится во власти 3D-анимации, стал внимательно рассматривать измученные лица незнакомых ему существ. И юноше причудилось, что эти образы стали оживать и прихорашиваться и как бы просыпаться после долгого-долгого сна.
Антон с нескрываемым любопытством смотрел на обратный «дождь», которым часть осыпавшейся краски медленно возносилась вверх. Она самостоятельно уверенно отыскивала места своего изначального крепления и в виде пикселей обновлённого изображения восстанавливала потерянное качество изображения.
Антону показалось, что между ним и образами стало в прямом смысле перетекать время, потекло и пространство. Антон буквально видел этот прозрачный призрачный поток. Он был исполнен в виде тягучего свежевыгнанного мёда, в котором обильно блистали крохотными гранями кристаллы какого-то вещества.
– Целая вселенная за каждым мазком краски! – восхищался в слух работой древнего художника Антон.
Юноша уже начал понимать, что вокруг него образовалась прежняя реальность, и он оказался в этой церквушке в качестве специального туриста с прозаической целью, посмотреть рисунки, мозаику, лепнину. Ну, что ж, это было интересно, и уверенная красота древних строений, безусловно, притягивала Антона. Он даже стал прислушиваться к отдалённому голосу экскурсовода…
И вдруг, в один момент, его позиция поменялась. Антон по-прежнему видел то же самое место, где он стоял всего мгновение назад. Вокруг по-прежнему были трескучие экскурсоводы, суетливые посетители, таинственные служители. Но сам Антон явно на всю эту картину взирал откуда-то со стороны потолка.
– Умер, – осенило Антона. – Вот, только вчера показывали, как душа летает над телом. А сегодня – я сам полетел. Жаль… Где там моё тело?
Антон посмотрел вниз, но его тела не было.
– Тогда не понимаю, – удивился юноша. – Либо не умер, либо тело уже успели стащить.
Пока он непонимающе размышлял над сложившейся ситуацией и её непонятными особенностями, откуда-то из мрачной глубины средневековых строений вышел сверкающий радужной чешуёй дракон. Он спокойно приблизился к Антону и произнёс:
– Здравствуй, Антон! Меня зовут Азия. Или просто Ася. Я долго ждала тебя. Пойдём со мной, я покажу тебе мир.
Антон удивился, и удивился он не столько дракону вообще, сколько тому, что этот дракон был говорящим. Удивился, но пошёл с ним. Потому что понимал: ничего другого ему, в общем-то, не оставалось.
Антон и Ася зашли в какое-то строение, где заранее были установлены два прибора.
– Телескоп и микроскоп, – прокомментировал дракон, а затем предложил: – Антон, хочешь посмотреть, как живут люди на какой-нибудь планете?
– Хочу, – согласился юноша. – Куда смотреть?
– Можешь смотреть в микроскоп или в телескоп – всё равно. Картинка будет одна и та же.
– Это ещё почему? – удивился Антон. – Разве функции этих приборов не разные?
– Потому что пространство размера имеет форму окружности. А наше восприятие размера выстраивается гиперболически. Что удалённое большое, что близкое малое – всё будет одного размера, – пояснила Ася.
– Понятно, – мрачновато ответил Антон, ничего не поняв; затем добавил: – По ходу нашего эксперимента вы мне будете объяснять? Мало ли что непонятное встретится.
– Объяснять? Непонятное? Ты даже предположить сейчас не можешь, что тебя ожидает, – с какой-то странной улыбкой ответил дракон.


Антон

Жизнь Антона была принципиально сложной. Её даже проще стоило бы назвать не жизнью, а соперничеством. Соперничеством с обстоятельствами. Соперничеством с объектами любви. С болезнями, наконец, которых в детстве у него было столько, что хватило бы на десять обычных человек.
Как и во всех состязаниях, выигрывать удавалось не всегда. Поэтому и жизнь Антона превратилась в причудливую череду сменяющих друг друга взлётов и падений. Юноша давно уже понял это и превратил в своеобразный опыт. Антон осознал, что теперь всё своё мастерство он сможет проявить в том, что взлёты попытается сделать длительными и высокими, а падения безобидными и не очень глубокими. Этот опыт и остался в основе его весьма несбалансированной натуры.
Хотя, следует отметить, само поддержание баланса – это, конечно, хорошо, но Антон был не таков. Он всё время рвался на свободу – из этого своего замка сложившейся полу-стабильности. Забывая, что плата за обретённую свободу всегда и для всех одна и та же – одиночество.
Всякий раз, получив очередную порцию закономерных счетов, одинокий, но свободный, Антон приступал к новым поискам. Он, как робот с вставленной новой батарейкой, снова и снова искал чью-то дружбу или хотя бы хорошее расположение. Это происходило в новой версии, а в старой версии он же отказался от них вчера. Результат такого кругового движения был закономерным, и при очередной неудаче Антон замыкался в себе, вызывая у родственников соответствующую тревогу.
С течением времени Антон постепенно начал понимать, что скакать туда-сюда и ломать стены замка стабильности – очень нерезультативное мероприятие. Юноша стал больше наблюдать за окружающими. Он старался анализировать их непонятные на первый взгляд действия. И постепенно слагать некоторые выводы. Такой подход в итоге принёс свои закономерные плоды: при сохранённой личной стабильности стали сохраняться и друзья.
Взрослея, Антон креп. Он становился сильнее духовно и совсем перестал ввязываться в любые авантюры. В отдельных ситуациях доходило до того, что очередной шаг не делался до тех пор, пока хозяин ног не просчитает всё до конца. Занимаясь такой предусмотрительностью, Антон считал, что таким образом он реализует понятие объективности. Но окружающие взирали на это иначе. Они видели в странном поведении Антона нехватку уверенности в своих силах и недостаток решительности в своих действиях.
Не обращая на окружающих особого внимания, Антон по-прежнему верил в себя. Он знал, что у него есть достаточная сила воли. Он ощущал, что способен даже к самопожертвованию. И это всё, безусловно, было у Антона. Но силу воли он проявлял не часто, а самопожертвовать как-то не приходилось.
В итоге и у него самого, и у окружающих сложилось мнение, что Антон не принадлежит к числу людей, которые завоевывают положение в обществе. Все как-то подспудно стали понимать: старания Антона безрезультатны.
В свою очередь, у Антона на этом фоне развилась достаточно глубокая нерешительность. Он часто и сам не знал, чего хотел. Иногда даже не мог выразить своих желаний. Эмоции Антона задремали: он стал долго тянуть с решением, обдумывать, и только потом, внезапно разволновавшись, делал многое наоборот.
И только в самое последнее время Антон снова стал прислушиваться к самому себе. Он окончательно понял, что у него хорошая интуиция, подсказка которой следует доверять. Нередко эти подсказки давали ему существенный выигрыш. Но пока Антон не решался использовать такие возможности, потому что порой по-прежнему терял самообладание и иногда всё ещё мог испортить даже уже начатое.
В дополнение ко всему у юноши развилась особенная чувствительность к неудачам. В некоторые моменты особенно сильного провала юноша ощущал, что ему требуется специальный объект для излияния ущемлённых чувств. Если не удавалось своевременно сгладить ситуацию и укротить эмоции, то Антона накрывало чувство беспочвенного страха, и юноша становился излишне агрессивным.
С течением времени активность ослабела. Необходимость в постоянной встряске возросла. Стал постоянно требоваться толчок к началу деятельности. Круг друзей установился, но при этом он ограничился и сузился. Остальные качества Антона свелись к терпеливости, в искусстве владения которой он сделался настоящим ассом. И, как бы это не казалось странным, по итогам таких изменений в жизни Антон стал, бесспорно, везучим.
Осталась только одна непроторенная этой самой везучестью тропинка – любовь. Для Антона она стала настоящим истязанием своего Я. И у этой любви, или у этого истязания было даже своё собственное имя – Нона.


Волшебный микроскоп

Подходя к прибору, Антон, с усмешкой, подумал: «В телескоп планету посмотреть я всегда успею, а вот в микроскоп – такое чудо со мной случится впервые!». Он подошёл к микроскопу и просто стал смотреть. Ася тем временем принялась рассказывать какую-то очень удивительную легенду:
– В некотором живом организме беззаботничали, наслаждаясь жизнью, микробы. Они селились небольшими колониями, по нескольку миллионов микробчиков в каждой, и медленно и незаметно поедали этот организм.
Антон инстинктивно съёжился. Его даже немного передёрнуло. Но юноша собрал всё своё самообладание в кулак и продолжил смотреть и слушать.
– Они даже не знали, что поедают его, живого, – продолжала Ася. – Им казалось, что они просто питаются и живут, никому не делая зла.
– Они действительно так и думали? – поинтересовался Антон.
– Да, так и думали, – ответил дракон. – Плодились и размножались. Множились они, множились, и стало их так много, что возник прыщ. Противный такой, вскочивший на самом видном месте организма.
В этот момент, всматриваясь в картинку, передаваемую странным микроскопом, Антон, наконец, увидел какой-то непонятный город. А в нём копошились какие-то такие же непонятные существа.
– Организм взял и придавил этот прыщ, – после некоторой паузы резанула Ася. – Тот – лопнул! Затем сдулся и прямо на глазах стал заживать.
А под эти слова Антон увидел, как в волшебном микроскопе какая-то не понятная ему сила разрушает тот самый непонятный город. Между образовавшихся руин копошились непонятные существа, и ужасу их не было предела.
– Ого! – удивился Антон.
Он оторвал глаза от микроскопа и посмотрел с удивлением на дракона. Повисла очередная пауза. Пока она висела, Антон успел разглядеть это сказочное, но в то же время вполне реальное существо.
Типичный дракон. Антон таким дракона себе и представлял. Голова, крылья, лапы, хвост. Чешуя. Ничего необычного. А вот как определить его пол, Антон пока не понимал. Не залезать же куда-то туда…
Но в решении этого вопроса Антону помогло то, что дракон разговаривал девичьим голосом и, соответственно, был явно девушкой. В том смысле, что имел женский пол и по годам казался не старым.
Тело Аси обладало змеиной кожей, только эта кожа как-то не так выглядела. Антон пригляделся и понял, что змеиные чешуйки, с помощью которых пресмыкающиеся перемещаются, у этого дракона были декоративными. То есть они были, но выглядели просто, как рельеф кожи. И явно не предназначались для ползания. К тому же, у дракона было четыре лапы.
Мордочка дракона не вызывала страха. Даже, напротив, в ней что-то было интересное, а не пугающее. Ну, зубы, конечно, несколько великоваты, но они тоже не казались хищническими. А особенной частью портрета, безусловно, являлись изумрудные глаза. Казалось, что дракон с их помощью мог видеть не только всё вокруг, но и одновременно рассматривал мысли, находившиеся внутри головного мозга Антона. Или, проще говоря, Ася читала его мысли.
– Всё, вроде, очень даже ничего, – произнёс дракон с таким выражением, словно вместо Антона подвёл итог этому осмотру; юноша смутился, покраснел и быстро уставился в микроскоп, а Ася продолжила: – Но микробы опять стали плодиться и размножаться и делать своё микробное дело. Новые прыщи со временем покрыли весь организм, и он стал противным и вонючим.
– Фу! – непроизвольно вырвалось у Антона в ответ на увиденное в микроскоп.
– Но микробы это делали не со зла. Они и не думали, что этот организм живой. Жили себе да поживали. Без всякого плохого умысла. И ели живую плоть неопознанного организма. И какали тут же, – последнее выражение, запросто произнесённое Асей, вызвало у Антона непроизвольную улыбку.
Юноша смотрел в окуляр и видел, как непонятные существа создают новые и новые города, сети дорог и всякую там инфраструктуру. Рядом с городами возникали отвалы свалок. Затем они вырастали и посреди городов.
– Понятно, к чему всё идет…, – сам себе ответил Антон и в этот момент спохватился: – А Настя где?
– Я не знаю, – ответил сильно скомканной скороговоркой дракон и продолжил свою бесконечную сказку: – Микробы и не догадывались, что, не вытерпев зловония и зуда, собрался как-то организм, да и задумался: что бы ему такого сделать, чтобы перестало вонять и чесаться? Помыться что ли? Или у костра дымком прокоптиться? Или грязью обмазаться? Или ещё что уместное сделать? И решил организм испробовать все способы, но на разных местах своего необъятного тела. Одно место – помыл, другое – прокоптил. На третьем месте – это, видимо, была его самая удачная мысль – организм решил заставить микробов самих уничтожать друг друга. Он взял и раздавил два главных прыща. А гноем, полученным после раздавливания, смазал многие пространства вокруг. И микробы узрели и унюхали катастрофу. Но, не поняв, кто её сотворил, озлобились друг на друга и стали друг друга уничтожать.
– Здорово я придумал! – восхищался собой умный организм.
– Прямо, как Торговые центры в США, разрушенные, якобы, попавшими в них самолётами, – вслух подумал Антон, а потом, подумав немного, заспорил сам с собой: – Хотя нет. Там рухнули три здания, а здесь только два «прыща»… С другой стороны, по официальным отчётам прошло, что только два, а о третьем 70-этажном небоскрёбе все организованно и официально забыли…
– Микробы с разных мест организма смотрели за этой войной. По-разному это действо отзывалось в их микробных сердцах, – продолжал дракон. – «Копчёные» микробы встали на сторону тех, кто раньше населял два больших раздавленных прыща – потому что в тайне были с ними заодно. «Мочёные» микробы сторонились этой непонятной войны – потому что они и были микробные правители и не могли помогать своим рабам. Другие микробы, мелкие, жёлтые, с узкими глазками, думали так: «Помогать этим, из двух прыщей, мы не будем – они и с нами раньше тоже воевали. Они чокнутые. Мы же теперь смирные и никому не делаем зла».
– Китайцы что ли, – предположил Антон. – Нет, вьетнамцы. «Вьетнамцы» с другой планеты.
– Организм же знал, что этих микробов, смирных, он убирает так: либо смывает водой – большим потопом, либо трясёт и стряхивает с себя. Этих процедур обычно хватало. Другие микробы, тоже жёлтые и тоже мелкие, и тоже с узкими глазками, но не такие смирные, как первые, ничего не думали о глупой микробной войне. Они знали: их так много, что никаких снарядов не хватит у всех остальных микробов, вместе взятых, чтобы их победить. Ничего они не боялись: жили и размножались, очень быстро. Организму они больших неприятностей не доставляли, потому что мелкие, ели мало, воняли мало. Но всякий раз, проводя рукой по восточному участку своего огромного тела, там, где были колонии этих жёлтых паразитов, организм нащупывал огромный длинный рубец.
– Точно китайцы! И Великая китайская стена! – прокомментировал Антон эту часть сказки.
– Но пока организм не знал и не решил, что делать с жёлтыми микробами, – продолжала Ася. – Зато знали и уже делали другие микробы: самые злые, самые хитрые, коварные и воинственные, самые вонючие и самые прожорливые. Они по приказу своей матки посеяли среди жёлтых тех микробов семя раздора, созданное самой же маткой самых вонючих микробов. А семя это такое. У жёлтых микробов был один собственный объединяющий и направляющий их по жизни запах, менять его жёлтые микробы не хотели и не стремились. Самые вонючие микробы посеяли семя сомнения: а правильный ли этот запах? А из того ли места он исходит? А к правильному ли результату он ведёт жёлтых микробов? Образовался другой ещё запах, второй. В результате жёлтые микробы стали делиться своим количеством на две колонии на одном месте организма. Колонии слушались каждая своего запаха, которых теперь уже было несколько.
– Нет, не Китай, а Корея, – поправился Антон. Ему уже стало любопытно, о чём эта сказка. И юноша заинтересованно ожидал развязки сюжета.
– Какое-то время этот процесс был безобидным. Но самые вонючие микробы владели такой тайной, которая позволяла им стравливать всех остальных. Они знали, когда колония жёлтых микробов разделится на две равные части, эти части пойдут друг на друга войной – убивать за «правду» в навязанном им запахе. Захлестнёт и погубит эта война и «копчёных», и «моченых», и «смирных жёлтых», и всяких других микробов.
Только самые вонючие, благодаря своей коварной хитрости, и потому, что никогда не имели своей родной колонии, то есть ни чем не рисковали в этой войне, вот они-то знали, что для них всё окончится хорошо.
– Будет ли? – следил за микробной возней организм, перелистывал страницы старинных сказок и вспоминал, как не далее чем вчера большим куском льда он поморозил очередную микробную колонию. Ох, и помёрзло же этих мелких!..
Антон увидел, как один из материков непонятной планеты мгновенно покрылся толстым слоем льда.
– Оледенение, – подумал он, а вслух продолжил: – Как-то всё напоминает мне Землю!
– Конечно, напоминает, – подтвердила драконша. – Ведь ты и наблюдал за Землёй.
– Как? Я же смотрел в микроскоп! Там же были какие-то существа размерами с микроба, – удивлялся Антон.
– А ты всерьёз думаешь, что человек больше микроба? – удивилась драконша и исчезла вместе со своими волшебными инструментами.
Антон остался один. Он стоял и смотрел на покрытый росписями потолок забытой всеми церквушки. Помолодевшие на время мозаичные образы снова начали осыпаться и ветшать, грустными улыбками прощаясь с Антоном. А он всем своим юношеским телом ощущал, насколько человек мал перед любой стихией.
Настя стояла рядом и тоже с интересом разглядывала расписной потолок. Антон удивлённо посмотрел на неё. Он так проникся волшебством, что ему даже померещилось, что у Насти, якобы, такой же хвост, как у дракона Аси. Антон сам себе улыбнулся: почудится же. А Настя, заметив вытянутое лицо Антона, опустила глаза вниз и незаметно провела рукой позади себя.
Студенты шагнули в открытую дверь старой церквушки…


Живая Земля

…И под аплодисменты зала снова оказались на той же самой сцене, где те же два профессора встретили их с глубоким одобрением. Не прекращая аплодировать, Вейзель произнёс:
– Излагайте, Антон! Увиденное вами очень интересует нас всех, здесь собравшихся.
– А что если наша планета Земля – живой организм? – набрался смелости Антон и вдруг напрямик спросил об этом профессора Вейзеля. – Ведь никакая наука не ставит этому запрета.
От неожиданности зал затих. Никто не ожидал такого резкого начала.
– Вы правы, Антон! – не смущаясь, откликнулся старец Кулик. – Очевидно, вы узнали что-то чрезвычайно важное. Мы слушаем вас. Говорите!
– Да, я вот тут подумал: а что если Земля является живым организмом? – повторил Антон. – Ведь теоретических запретов этому нет.
– А где же у неё ноги и руки? – со смехом спросил откуда-то из глубины зала всё тот же противный писклявый голос.
– Почему сразу руки и ноги? – серьёзно ответил Антон. – Известны организмы и без рук, и без ног. Например, тот же слизень. У него одно брюхо, а рук нет. Или червяк – у него нет ни рук, ни ног.
– То есть Земля – это брюхо? А голова где? – снова раздался противный голос с интонациями откровенного вызова.
– Я думаю, что Земля – это и тело, и голова, и всё вместе, – пока ещё спокойно ответил Антон. – Но это не самое важное. Важно другое. Если Земля является живым организмом, то к ней и относиться нужно – как к живому организму.
– Разговаривать что ли? – уж совсем неприятно прозвучал тот же писк.
– Да, хотя бы и разговаривать! – уже отчётливо нервно ответил Антон, впервые почувствовав толчок защитной агрессии, нахлынувшей на него. – Вам уж точно такой диалог пойдёт на пользу!
– Антон прав, – вступился за него другой зритель. – Никакого запрета на такой организм, пусть даже равный по размерам целой планете, не существует. Мы же недавно проходили – вспомните постулат Организмики: всякий организм является составной частью организма более высокого уровня.
– Это значит, – поддержал предыдущего защитника другой голос. – Что обязательно должен существовать организм, частью которого является даже самый большой слон на планете.
– Причём, этот слон не должен сидеть в том большом организме, как шофёр в автомобиле, – развил пример третий. – Он должен быть структурной единицей большого организма.
– А если существует более крупный организм, нежели слон, и, допустим, Земля является таким более крупным организмом, как выглядел бы процесс её охлаждения, и какой бы была структура тела такого организма? – раздался следующий писклявый вопрос.
Антон понял, что этот вопрос больше адресован ему, поэтому быстро собрался с мыслями и ответил:
– Известно, что у мыши отношение объёма тела к поверхности тела высокое, поэтому тепловое излучение идёт интенсивно. Точнее, потеря тепла идёт быстрыми темпами. У слона отношение объёма тела к его поверхности имеет другую пропорцию. В результате тело слона не успевает охлаждаться. Для дополнительного охлаждения слон и имеет такие огромные уши.
– Наилучшее отношение объёма тела к его поверхностной площади – это сфера или шар, – снова поддержал Антона кто-то из зрителей. – Как раз такую форму имеет Земля. При таких колоссальных размерах Земли метаболические процессы должны проистекать с более мощным и огромным выделением тепла и энергии, чем у мыши и слона.
– Если рассматривать Землю с таких позиций, то становится понятно, почему она внутри раскалена, – согласился Антон. – Аналогично и у других многих организмов – имеется и структура подвода питательных веществ, то есть кровеносная система.
– То есть при горячем ядре у Земли, такая система должна располагаться на поверхности Земли что ли? – удивился зритель. – То есть это реки, моря и океаны?
– Может быть и так, – согласился Антон. – Ведь состав морской воды очень схож с составом крови человека и животных.
– Это предположение или гипотеза? – поиронизировал зритель.
– Понимайте, как знаете, – ответил Антон и, вспоминая недавно увиденное в тот странный микроскоп, добавил: – Но это и не особенно важно. Главное, что при таком отношении к организму по имени Земля мы можем понять, что человек – это маленький жучок на теле Земли. Может быть даже паразит. Так?
– Почему же сразу паразит? – вмешался старец Кулик. – Есть ещё и симбиотические отношения – это когда организмы взаимно полезны, то есть дополняют друг друга. А потом, вы же сами сказали, уважаемый Антон, что если Земля живая, то она может состоять из слонов. А, может, и из людей! Так ведь?
– Видимо, так, – ответил Антон. – По крайне мере, Европу затопило по той причине, что тамошние жители плохо относятся к Земле. Вот в этом я уверен.
Антон сошёл со сцены и направился на своё зрительское место. «Хорошо, что я им о драконе ничего не стал рассказывать – в это бы точно никто не поверил», – подумал Антон, вспоминая существо, показавшее ему Землю в микроскоп.


Уровни организмов

– Второе следствие, – продолжил спектакль Вейзель. – Оно напрашивается в следующем виде. Различие организмических уровней дискретно: верхняя граница более низкого организмического уровня не совпадает с нижней границей более высокого организмического уровня.
Вейзель сделал паузу. Он вопросительно посмотрел на старца Кулика. Но тот задумчиво молчал.
Антон и Настя заняли свои места и продолжили смотреть спектакль.
Как-то неожиданно и очень не вовремя у Антона мелькнула залётная мысль: «Странно, а почему это нас совершенно не интересует время?». Антон начал было обдумывать и развивать её, но Вейзель не дал ему этого сделать и навязчиво продолжил:
– Не потому ли не существует потомства у курицы от слона, или у человека от инфузории-туфельки?
Зрители захихикали – видимо, представляя себе любовь той самой курицы к тому самому слону. Да, такая любовь состояться не может.
Хотя – почему?
Ведь генетики подсаживают отдельные гены скорпиона в организм кукурузы, например. Если не знать об этой искусственной подсадке, то можно всерьёз поверить, что такая генетика этого метисного организма возникла в результате любви между скорпионом и кукурузой. Со стороны природы это, конечно, чушь и бессмыслица. Но, несмотря на это, человечество питается этими генетическими мутантами. А вот было бы интересно подсадить ген инфузории слону…
– А всё потому, что информационные матрицы разных организмов различны, – ответил Вейзель на вопросы, носившиеся в головах хихикающих зрителей. – Различны и внутренние матрицы, отвечающие, например, за размеры половых органов. Различны и матрицы, отвечающие за информационный состав спермы.
По залу опять пронёсся лёгкий стеснительный хохот.
– И управляющие информационные матрицы разных организмов различны, – продолжал Вейзель. – Матрица селезёнки слона отлична от матрицы селезёнки мыши, а у растений селезёнки нет вообще. И, самое главное, управляющие информационные матрицы наследственного скрещивания не содержат информации о таких, трансуровневых смешениях.
Вейзель опять сделал паузу, давая зрителям очередную возможность похохотать над смешными моментами и усвоить моменты важные.
– Настюш, а ведь они правы, – обратился Антон к девушке. – Ведь если мы изобрели компьютер, то его внутренняя архитектура сделана по нашему образу и подобию. А это значит, что можно сделать обратное моделирование. То есть на образе рабочего компьютера понять принципы, на которых устроен мир.
– Я согласна с тобой, – просто ответила Настя. – Ни один образ в компьютере не будет работать без программы, то есть без управляющей программы. Это сегодня понимает почти каждый. А пройдёт ещё немного времени, и это понимание станет всеобщим и универсальным. Чтобы получился образ, нужна управляющая программа. Чтобы появился организм, нужна управляющая матрица. То есть тоже программа. Никаких случайностей, рождающих что-то конкретное совершенно из ничего, в мудрой природе не бывает.
Тем временем, старец Кулик, в свою очередь, согласно кивнул Вейзелю и привёл свой пример:
– Таблица Менделеева даёт яркое представление и об этом: не существует полузолота-полусвинца. Нет полу-кислорода, полу-водорода. Все границы между элементами чёткие и однозначные. Если это углерод, то это углерод, и ведёт он себя точно так, как должен вести себя углерод. Поэтому-то химические реакции и можно рассчитать. А в противном случае была бы анархия.
– Я рад, что вы понимаете! – искренне отозвался Вейзель.
– А как же кентавры? – раздалось из зала.
Казалось, что этот вопрос был неожиданным для профессоров. Они даже немного засуетились. Но это театральное умение подыгрывать зрителю было просто необходимо для поддержания контакта.
– Вы же понимаете, что это сказочные персонажи. А в сказке кого и с кем только не соединяли, – с улыбкой ответил Вейзель и, обращаясь к старцу Кулику, предложил ему: – Третье следствие за вами!
– Хорошо, – охотно согласился старец Кулик. – Тем более что оно у меня уже полностью готово – созрело, так сказать. Я порадовался за вашу продуктивность. Но дух соревновательности берёт своё. Так, вот третье следствие постулатов Организмики: процесс укрупнения экологической системы продолжается до момента, пока она не станет самостоятельным организмом, отличным от составляющих её организмов.
– Прекрасно! – похвалил коллегу Вейзель. – А теперь приведите пример.
– Да-да. Пример, – согласился старец Кулик. – Вот он. Представьте себе, есть такой глубоководный червь, который живёт близ «чёрных курильщиков». Эти черви не так давно открыты и очень удивительны для науки. Такой червь имеет только один кровеносный сосуд. И больше нет ни лап, ни рта, ни желудка. Учёные долго ломали голову: за счёт чего же он живёт?
Старец Кулик не стал рассказывать до конца. Он подошёл к краю сцены и спросил:
– Кто-нибудь знает ответ?
Зал загудел, как встревоженный улей. Но руки никто не поднял. Старец Кулик продолжал ждать.
– Оказалось, что внутри червя живут бактерии! Они разлагают сероводород «чёрных курильщиков». А из него синтезируют питательные вещества для этого червя, – раздался всё тот же писклявый голос.
Несмотря на всю звуковую противность, в этот раз обладатель голоса попал в самую «точку», и старец Кулик одобрительно захлопал смельчаку. Все остальные дружно его поддержали, а Вейзель тем временем принялся спорить:
– Но в таком виде червь – это не организм, а экосистема.
Действительно, червь – это один организм, а бактерии – это другие и совершенно самостоятельные организмы. Причём они из другого организмического уровня. По биологической классификации их даже соотносить нельзя. Для бактерий пределы организма червя являются тем же самым, чем является аквариум для рыб. По определению, когда один уровень организмов живёт в организме другого уровня и не использует его в качестве пищи, то это называется экосистемой. Вот и эти бактерии вряд ли осознают, что они находятся в пределах червя.
– Правильно, – согласился старец Кулик. – В таком виде червь – это экосистема.
Старец Кулик снова обратился к залу:
– Может, кто-то хочет чего-нибудь добавить?
– При рождении личинка червя не содержат бактерии, – вновь раздался тот же противный голос, но сейчас он уже не выглядел абсолютно противным, в нём появились какие-то нотки, которые уже казались чуть ли не родными, и поэтому отвращение не вызывали. Почти половина зала повернулась на этот голос и стала искать его обладателя, искренне желая понять, кто же это у нас такой грамотный: – Лишь позже червь заражается ими, съедая песок, находящийся рядом.
Старец Кулик одобрительно закивал и снова поаплодировал знатоку. После того, как почти весь зал зааплодировал тоже, профессор закончил описание странного происхождения глубоководного червя:
– А желудок червя со временем атрофируется. И также со временем, может, и эта экосистема станет самостоятельным организмом. Но это произойдёт тогда...
– …Когда уже при рождении личинка червя не будет иметь желудка, но будет иметь весь набор необходимых бактерий, – закончил его мысль уже совсем непротивный голос, но всё ещё надоедливый.
– Для кого экосистема, а для кого и симбиоз, – ответил Вейзель. – Пример, безусловно, хорош. И зритель хорош! Видимо наш герой увлекается исследованием этих глубоководных червей. Интересное увлечение. Пусть вам сопутствует успех!
В ответ из зала донеслось короткое писклявое «Спасибо!».
– А ваш пример, коллега, – продолжил Вейзель. – Натолкнул меня на четвёртое следствие: отношения организмов строятся из соображений жизненной безопасности заинтересованного организма. И в качестве пояснения я сразу же приведу свой пример. Если нам вздумалось убрать бородавку, потому что она мешает нам жить, будем ли мы спрашивать разрешения у вирусов, создавших её? Нет! Как и они не спрашивают разрешения поселиться на теле нашего организма.
– Вот опять все рассуждения выходят на то, что Европа ведёт себя паразитически, – прошептал Антон Насте. – Поэтому её и смывают не унимающиеся наводнения.
Настя в ответ только загадочно улыбнулась…


Рождение вселенной

Антон так резко почувствовал невесомость, что его стало тошнить. Он где-то читал, что такие симптомы случались почти у всех космонавтов, которые попадали в космос. А ещё он читал, что при больших перегрузках зрение на время пропадает. Так вот, Антон почти секунду ничего не видел, а когда зрение всё-таки вернулось, то юноша первым делом попытался определить своё место положения.
«Где это я?» – подумал он и огляделся.
Вокруг ничего не было видно. Точнее, не было видно никаких предметов, а только яркий белый свет лился ровным потоком. Он заливал собой абсолютно всё вокруг. Он не слепил Антона, не обжигал и не пугал его. Но всё равно от этого света проистекал какой-то страх.
«Он не отбрасывает тени, – понял Антон и тут же спохватился: – Хотя куда ему отбрасывать?»
Свет, действительно, заполнял всё пространство. Нигде не было даже ни малейшего намёка на какую-нибудь выпуклость или впуклость.
«Что за фигня?» – снова удивился Антон.
Но тут из глубины этого света появилась маленькая красная божья коровка и бесстрашно села Антону на ладонь.
– Приветствую тебя, мой Творец, – услышал Антон очень писклявый голос. Даже более писклявый, чем у того умника, который всё время правильно отвечал на вопросы.
Юноша быстро огляделся по сторонам, но никого не было.
– Приветствую тебя, мой Творец, – опять услышал Антон тот же писклявый голос и ещё раз огляделся по сторонам. И опять никого не увидел.
– Да, нет, не может быть! – сам не веря своей собственной догадке, вслух отреагировал на неё Антон. – Божья коровка не может разговаривать!
Юноша приблизил к глазам насекомое и снова услышал то же писклявое приветствие. Но сейчас Антон отчётливо видел, как божья коровка ему помахала одной из своих многочисленных лапок.
«Схожу с ума», – беспокойно отреагировал Антон и неуверенно ответил: – И тебе привет!
Юноша думал, что за этим ничего не последует, и всё как-то само собой прекратится. Но божья коровка продолжила свои речи.
– Антон, – начала она абсолютно серьёзным, но по-прежнему очень писклявым голосом. – У нас тут поорудовали воры. Это галактические муравьи арабычи. Они украли все спички, на которых держалась моя вселенная. И теперь у меня нет вселенной. И мне негде жить.
– А что ты хочешь от меня? – удивлённо спросил Антон, к этому времени он уже взял себя в руки.
– В моей вселенной действует закон: информация рождает информацию, – ответила божья коровка. – Построй мне вселенную! И я тебя отпущу.
– Вот это задачка! – удивился вслух Антон, пропустив мимо ушей последние слова. – Всё, что угодно ожидал, но того, чтобы построить вселенную, да, ещё и на заказ – такого даже в мыслях не возникало!
– Но ты же можешь! – вознадеялась божья коровка.
– Если честно, то я не знаю, – ответил Антон. – Я, конечно, постараюсь, но даже не представляю, с чего начать.
Антон задумался. Ситуация была крайне непростой: «Нужно построить вселенную из каких-то спичек, а ведь даже самих спичек нет. Как тут построишь?» – нервничал Антон.
– Смелей! – подбодрила его божья коровка.
– Ну, как «смелей»? Я даже не знаю, с чего начать, – ещё больше занервничал Антон и, ухватившись за первую мысль, которая блеснула у него в голове, сказал: – Ну, давай, пойдём по такому пути.
Явно предугадывая мысли Антона, в пространстве возникла классная доска. И рядом, на подставочке расположился фломастер. Антон с удивлением воспринял неожиданное появление этого набора, но решил воспользоваться им.
– Напишем предложение: «Имеем одну, ещё одну, ещё одну спички», – заскрипел фломастер по доске. – Каждое слово в данном предложении это информация о наличии спички: одной, ещё одной, ещё одной. Допустим. Написали. И что?
Как только Антон произнёс последний вопрос, рядом с ним неизвестно откуда материализовались те самые три спички, о которых он написал. Спички висели в пустоте неподвижно.
– Ого! – отреагировал Антон, восхищённо рассматривая новенькие спички, придуманные только что его разумом; постепенно юноша сообразил: – Тогда для производства новой информации нам ничего особенного не требуется! Так ведь, божья коровка?
– Так! – пропищала она и перелетела с руки Антона на одну из спичек. – Моё имя, кстати, Божа.
– Очень приятно, Божа, – ответил Антон и продолжил: – Достаточно произнести или написать, то есть создать новую информацию «у нас четыре спички», и дополнительная спичка должна появиться. Так, Божа?
– Так! – согласилось насекомое, а тем временем и четвёртая спичка материализовалась.
– Ага! Наше предложение увеличилось в объёме и стало таким: «Имеем одну, ещё одну, ещё одну и ещё одну спички. У нас четыре спички», – подытожил Антон и спросил: – А дальше что?
– Думай! – ответила Божа.
Тем временем сказанная Антоном фраза сама воспроизвелась на классной доске. Юноша оглянулся вокруг в поисках подсказки, но увидел только ровный белый свет.
«Может, с уже существующими спичками поэкспериментировать», – подумал Антон, вспомнив закон вселенной, который ему подсказала Божа: информация рождает информацию, а в слух произнёс:
– Создадим ещё новую информацию – «надо сложить эти спички, чтобы стало…». Наше предложение увеличилось в объёме и стало таким: «Имеем одну, ещё одну, ещё одну и ещё одну спички. Надо сложить эти спички, чтобы у нас стало четыре спички».
Фраза на доске снова изменилась, а больше, вроде бы ничего не произошло. Антон посмотрел на спички, но с ними ничего особенного не случилось. Однако Божа принялась летать со спички на спичку и пищать: «Три спички плюс одна равняется четыре спички!»
– Можно произвести такую информацию: «математика», «умножение» и другое такое же, – предложила своим писклявым голоском Божа.
– Та права, – согласился Антон, и тут его озарила мысль, он, наконец, понял смысл происходящего: – Предложение будет увеличиваться! Наша вселенная из первоначальных четырёх спичек увеличилась в объёме! И приобрела даже свойства математики!
– Я же сказала, что ты Творец, – восторженно пропищала Божа.
– Ну, в каком-то смысле… Получилось, что да…, – скромничая, согласился Антон.
Пока Божа летала со спички на спичку, юноша ещё поразмыслил над ситуацией. На первый взгляд, никакой внешней силы, которую можно было бы назвать Творцом, не было. Не соблюдались и законы сохранения.
– Однако, тот организм, который позволяет нашей вселенной из четырёх спичек расширяться дальше – это я, – произнёс Антон. – Я же и рождал новую информацию, используя уже имеющиеся «старые» информации.
– Да, да, – пропищала Божа.
– То есть я – человек, произносящий новые информации-слова внутри нашего предложения, – и есть Творец! – осенило Антона.
– Да, да, – пропищала божья коровка. – Поэтому я тебя так и назвала. Ты помнишь?
– Помню, – ответил Антон. – Но слушай, Божа, а ведь если вместо меня займётся расширением четырёхспичечной вселенной кто-то другой, то ничего и не изменится. Или изменится?
– Не изменится, – пропищала Божа.
– А вдруг он вместо созидания станет удалять спички и уничтожит вселенную? – забеспокоился Антон.
– Так поступили муравьи арабычи, – с грустью ответила Божа. – Они уничтожили мою вселенную.
– А если случайное слово? Если, ну, не знаю, отключение электричества? – Антон подумал о белом свете, заливавшем всё пространство.
– Так поступили муравьи арабычи, – снова ответила божья коровка, а та область пространства, залитая белым светом и теперь населённая Божей, уже уносилась куда-то далеко-далеко.
– Как живётся, Божа? – в шутку крикнул напоследок Антон.
Но Божа уже его не слышала. Её вселенная превратилась в точку, еле-еле распознаваемую в весьма удалённом пространстве.
– А ведь всё началось с того, что я сказал: «Напишем предложение: "Имеем одну, ещё одну и ещё одну спички"», – смотря вслед улетающей вселенной, Антон принялся анализировать произошедшее. – И в результате этого родилась «спичечная» вселенная, в которой стала жить божья коровка Божа!
Юноша улыбнулся. Ему успел понравиться писклявый голосок Божи. Антон моргнул, и точка вселенной Божи исчезла.
– Интересно, я перестал видеть «спичечную» вселенную. И, что? Она умерла, исчезла, пропала? – вслух задумался Антон.
– Нет! – уверенно ответила Настя. – Просто без тебя в ней перестала производиться новая информация.
– Вселенная лишилась своего Творца, – задумчиво продолжил Антон.
– Да. Но любой может создать свою копию «спичечной» вселенной и стать её Творцом. Он может вносить в неё любые изменения, и наши «спичечные» вселенные будут существовать параллельно. А, может, и, взаимодействуя между собой, – ответила Настя.
Антон снова поймал себя на том, что ему показалось или померещилось, будто бы у Насти на этот раз за спиной были красные пятнистые крылышки.
Настя снова провела рукой за своей спиной, а Антон несколько подозрительно усмехнулся.


Странные смотрины

Как-то в прошлом месяце Настя оказалась у Антона в гостях. Девушку поразила бабушка юноши. Как ни старалась Настя скрыть свою влюблённость, бабушка сразу же определила градус накала в их отношениях.
– Суженная твоя, – коротко сказала бабушка внуку, указывая глазами на белокурую красавицу.
Антон только из вежливости смог на минуту перенести свои мысли с образа Ноны на образ Насти. А Настя покраснела.
Бабушка это заметила и сказала:
– Пойдём, внучок, я тебе кое-что расскажу.
Бабушка знала о Насте буквально всё:
– Слушай меня, Антоша. Настя – девочка хорошая. Она не обманет ожиданий. Никогда не будет злобной и мстительной. Наоборот, Настя беззащитна перед хитрыми и злыми людьми. Её легко обмануть или обидеть. Настя – девочка мечтательная. Она любит сказки. У неё прекрасное воображение. А вот ест плохо. Родители расстраиваются по этому поводу, но ты, думаю, не расстроишься.
– Бабуль, спасибо, конечно, тебе за заботу, – неуклюже попытался отмазаться Антон. – Но я уж сам как-нибудь.
– Придётся бабушке научить ребят убирать за собой игрушки, – странно отреагировала бабушка и, не обращая больше на слова Антона никакого внимания, продолжила: – Настя – будет прекрасной женой. Она умеет и шить, и готовить, любит украшать комнату цветами, ей нравятся изящные вещи. Настя – доверчивая девушка, с тонкой душевной конституцией. Она романтична, влюбчива, склонна к слезам. Из Насти получилась бы прекрасная артистка и фотомодель.
– Она и так работает моделью, – нейтрально ответил Антон, удивлённо отметив, что бабушка весьма точно характеризуем Настю, судя по тому, насколько он знает эту девушку.
– Но самое главное, Антон, – теперь уже заговорческим голосом произнесла Бабушка. – Настя имеет дар предсказания и предвидения.
– Ага! Бабуль, – воскликнул Антон, в шутку сделав вид, что возмутился. – Ты хочешь, чтобы моя жена меня насквозь видела! И, может, ритуалами или заклинаниями какими меня просвечивала?
– Умеет она это делать, – ответила бабушка. – За счёт тонко развитой интуиции. Так что не бойся заклинаний. А вот насчёт замужества – так замуж Настя выйдет рано. Смотри не проморгай, потом не догонишь.
– Угу, – тускло произнёс Антон, снова погрузившись мыслями в образ Ноны, и, думая о ней, в слух спросил: – Как её завоевать-то?
Бабушка, казалось, не поняла того, что Антон спрашивал не о Насте, и продолжила:
– Антоша, ты можешь завоевать сердце Насти. Её избранник должен быть сильным и мужественным. А ты у нас именно такой.
«Ага, такой, – подумал Антон. – Столько времени не могу подкатить к Ноне. Почему? Да, потому что боюсь!»
– А ты не бойся, – сказала бабушка, как бы отвечая на сомнения внучка, отчего у Антона сердце заколотилось. – Вот, станешь военным и завоюешь… Свою Настеньку.
Антон хотел было психануть на бабушку и на её навязчивую мысль о Насте, но передумал, да и бабушка опередила очередной тирадой своих нравоучений:
– Зато Настя будет тебе преданной и заботливой женой. Ни кокетства, ни поисков приключений на стороне. Отдаст всю себя детям. Я уж не говорю о том, что Настя настоящая красавица!


Жаркие дебаты

– На моё предложение о сотрудничестве и возможном пересмотре теории мироздания от концептуалистов поступил вопрос, – продолжил старец Кулик.
– Как прозвучало ваше предложение? – поинтересовался Вейзель.
– Я предложил им рассмотреть ситуацию, когда в основе мироздания лежат материя, информация и мера, – ответил старец Кулик.
– И каков же был ответ?
– Не ответ. Ответа не было. От концептуалистов поступил вопрос: «На каких носителях хранится информация?»
– То есть концептуалисты ничего не поняли из того, что вы им прислали? – спросил Вейзель. – Ничего. И ничего удивительного, ведь у них самих голова, скорее всего, была занята свой концепцией.
– На то они и концептуалисты, – усмехнулся старец Кулик. – Но я некоторое время подумал и послал им свой ответ. Перескажу его кратко вам.
– Вы не будете «против», если по ходу вашего рассказа я буду вставлять свои вопросы и пропускать, скажем так, в «эфир» вопросы из зала? – спросил Вейзель.
– Нет, конечно. Спрашивайте. С удовольствием отвечу, – произнёс старец Кулик, протёр очки и продолжил: – Так, вот. Первый – термин «хранится».
Под ним подразумевается процесс изменения информации, обозначенный какими-либо временными параметрами. И, конечно, этот термин обозначает само наличие информации. Каждый легко вспомнит о том, как ему приходилось подыскивать подходящие для хранения информации носители. В этих поисках никогда не задаёшься вопросом конфигурации носителя. Главное – именно функция хранения.
– Это понятно? – спросил Вейзель у зала и, получив в ответ одобрительный гул, продолжил: – Понятно.
– Однако, что такое время? – спросил старец Кулик. – Мы с вами уже как-то рассматривали эту категорию и пришли к выводу, что времени – нет.
– А что же есть? – спросил Вейзель, делая вид, что не помнит разговоров о времени.
– Есть «временной» промежуток, – просто ответил старец Кулик. – От псевдоначала события до его псевдоконца.
– И что это значит? – послышался голос из зала.
– Такие «временные» промежутки представляют собой набор информаций, соответствующих некоторой корректуре, то есть формуле.
– О чём эта формула? Что она содержит? Из чего состоит? – последовала серия вопросов из зала.
– В неё должны обязательно входить следующие информации, – спокойно принялся отвечать старец Кулик. – Первое – информация о состоянии события в начале процесса его «хранения». Второе – информация о состоянии события в конце процесса его «хранения». Третье – информация об изменении информации о состоянии события в процессе его «хранения». Четвёртое – информация об информациях о «физических составляющих события» в начале процесса его «хранения». И так далее!
– Так можно до бесконечности!
– Вы правы, этот набор информаций, характеризующих процесс «хранения» определённой информации, бесконечен, – ответил старец Кулик. – Но он описывается простой корректурной формулой, которую мы только что с вами и рассмотрели.
– А тогда зачем всё это?
– Вводя в корректуру управляющие матрицы-информации, мы можем легко получить описание любого процесса «хранения», – объяснил старец Кулик.
– Понятно! А как обстоит дело с понятием «носитель» информации? – перевёл разговор Вейзель с немного доставшего понятия.
– Во многом – аналогично, – ответил старец Кулик. – Рассмотрим это на другом примере.
Зал недовольно загудел. Все подумали, что сейчас старец Кулик примется объяснять понятие так же скучно и нудно, как и в прежний раз. Но вдруг Вейзель повернулся к зрительному залу и неожиданно громко скомандовал:
– Антон! Ваш выход! Продемонстрируйте нам носитель информации. У вас есть чистый лист бумаги, один карандаш, а также три минуты времени. Время пошло!
Перед тем, как уже в следующий миг оказаться на сцене, Антон успел заметить, что в зале почему-то находятся не какие-то неизвестные ему зрители, а студенты из его же группы. На Антона внимательно смотрели хорошо знакомые лица и назойливо ждали от него дальнейших действий.
Вот так внезапно у юноши появился очень даже удобный случай доказать Ноне, что он заметно отличается от той самой тротуарной плитки и отличается в лучшую для него сторону.
Антон взял два названных предмета, и в тот же момент вокруг него образовался круг огнедышащей пропасти. Зал глубоко ахнул и в диком страхе отпрянул от сцены. Юноша застыл в центре площадки и, едва взяв себя в руки, осторожно взглянул в разверзшуюся глубину. Но дна не увидел. Только ещё отчётливее ощутил густой жар, поднимающийся из далёких земных недр.
От неожиданности Антон потерял несколько драгоценных секунд. Пока он приходил в себя и смотрел вниз, пропасть вокруг него стала такого размера, что перепрыгнуть её юноша уже не мог. Антон остался стоять. На оставшемся не таком уж и большом пятачке. Края которого монотонно осыпались и исчезали во всё пожирающей бездне.
С противоположной стороны пропасти на него смотрели полные ужаса глаза студентов и ледяные глаза Ноны.
Оценивая её взгляд, Антон на секунду предположил, что этого льда, возможно, хватило бы на то, чтобы сковать разгорячённую бездну.
Но Нона не станет ему помогать…
Дрожащими от страха нейронами Антон всё-таки смог сформировать понимание того, что времени у него осталось мало. Надо было торопиться. Очевидно, шанс спастись был всего один – выполнить задание Вейзеля. Юноша собрал всю волю в кулак и развернул листок. Лист оказался пустым. На нём пока ничего не было написано.
– На этом «носителе» информации «нет»! – крикнул Антон, как ему показалось, излишне алчно наблюдавшим за ним Вейзелю и старцу Кулику и добавил: – Кроме информации… о состоянии самого «носителя»: он – пуст!
Антон подождал пару секунд, надеясь, что последует какая-то реакция – как в игре. Но ничего не произошло. Монотонность наползания бездны вернула Антона к действию.
– А теперь мы берём карандаш… и придаём определённым пикселям на листе… другой цвет! – Антон почти кричал. Его голос срывался на фальцет, а слова складывались из дрожащих от ужаса звуков. Но всё же юноша посмотрел на след, оставленный карандашом на листе, снова собрался и уточнил: – То есть чёрный.
Он сделал очередную паузу, и снова ничего не произошло. Огонь из бездны лизал своими отражениями широко раскрытые глаза Вейзеля и, отскочив от них, казался Антону какими-то адскими плясками. Вейзель моргнул, и огонь, танцевавший на его зрачках, исчез.
И снова зазвенела полная тишина, нарушаемая только звуками наступающего пекла и периодическим бульканьем крови – это сердце старалось изо всех сил снабдить мозг богатой кислородом кровью, проталкивая её через височные артерии юноши.
Антон перевёл взгляд на Нону, в душе ожидая от неё хотя бы прощальной поддержки. Но девушка уже заинтересовалась разворачивающейся драмой и полностью была поглощена ожиданием финального момента. Она всем своим телом подалась вперёд, подпёрла лицо рукой и так же, как Вейзель, не мигая, уставилась в сторону Антона. Юноша даже издалека увидел в её глазах те же самые языки адского пламени.
Такой интерес, явно садистский и кровожадный и явно направленный на ожидание зрелища гибели, возмутил Антона и разозлил его так, что юноша в очередной раз поклялся себе в разных вариантах мести относительно Ноны. И, если раньше эта злость и эта месть испарялись после нескольких минут созерцания Ноны, то сейчас её жаждущие смерти глаза буквально насквозь прожгли какую-то особенно важную ячейку памяти в охваченном ужасом мозге Антона.
– Мы изменяем информацию… о состоянии «листа бумаги»… в данном конкретном пикселе, – продолжил Антон приобретающим уверенность голосом, лишь краем глаза посматривая на всё расширяющуюся пропасть. – Причём, мы не меняем информацию… о самом «носителе»… Наше изменение управляется… информацией о тех пикселях,… которые подлежат только лишь закрашиванию.
Крупный кусок сцены отвалился от площадки, на которой стоял Антон. Кусок упал в бездну, а оттуда вернулся ответ в виде огромного снопа ярких искр и нескольких клубов едкого дыма. Одногруппники в ужасе выдохнули, и это пронеслось по залу, как очередной злобный гул. Казалось, что все переживают не столько потому, что Антон устоял, а потому, что он не свалился в бездну вместе с тем огромным куском.
Нона переложила свою голову на другую руку, а её глаза расширились настолько, что стала видна сеть кровеносных сосудов. «Захлопни – высохнут», – злобно прокомментировал Антон, а мурашки, покрывшие от страха всю его кожу, испугались ещё больше и решили переместиться ближе к голове юноши – как бы спасаясь от того же жара, бушевавшего уже в непосредственной близости возле его ног.
«Не дождётесь», – буркнул Антон, а вслух произнёс почти ледяным голосом, злобно разбивая на отдельные фразы длинное предложение:
– Также наше действие содержит информацию… об инструменте изменения информации… – это карандаш… О цвете его грифеля… О силе нажатия… О стиле… О гарнитуре… О размере букв… Об их количестве… Об их порядковом номере в алфавите… И так далее!
После этой «азбуки Морзе» он замолчал, ожидая от профессоров положительной оценки за очевидно правильное решение поставленной перед ним задачи. Но старцы молчали. Антону даже показалось, что они заснули. Он настолько был этим разозлён, что буквально заорал. И старцы встрепенулись:
– Продолжайте! – нейтральным голосом скомандовали они, демонстрируя полное безразличие к событиям, разворачивающимся вокруг Антона.
А земля с пятачка тем временем продолжала осыпаться. Антон опять сломался. Он снова плюнул на мечту о мести и полностью потерял самообладание.
– Сам лист выбран,… исходя из специальных параметров, – теперь уже в полном ужасе тараторил Антон. – Он соответствует определённым требованиям… и содержит информации… о материале, цвете, плотности,… мятости или ровности,… размерах, запахе и так далее. При этом,… как мы ранее выяснили,… сам материал листа… – это всего лишь информационная матрица,… а не материя!
Какой-то частичкой своего шарахающего в предсмертной панике мозга Антон удивился своему красноречию. Он опять остановился – потому что земля продолжала осыпаться, а эти ненавистные старцы снова, как дохлики, уснули.
– Не спать! – диким голосом заорал так, что вылетающие из огнедышащей пропасти искры испугались и поспешили вернуться обратно в пекло.
Но старцы не испугались, он лишь проснулись и дуэтом безразлично ответили:
– Да, мы слушаем, слушаем…
Но искры не спешили вылетать наружу. Они всё ещё боялись звериного рыка Антона. Тогда Вейзель, поправляя полу своего пиджака, махнул ей так, что из пышущей пропасти вырвался новый сноп огненных искр.
– Что ещё? – уже в откровенной панике выкрикнул Антон.
Он с ужасом смотрел на пропасть, уже не в силах оторвать взгляд. Сила гипноза бездны была таковой, что юноша вёл себя как кролик, самолично влезающий в пасть голодного удава.
Нона уже опёрлась на обе руки и даже перестала дышать. Она поняла, что осталось всего несколько последних мгновений, и её «тротуарная плитка» отправится в ад. Ничего более захватывающего в своей жизни Нона ещё не видела.
– Повтори им ещё раз! – вдруг громко прокричала Настя. – Проспали деды!
Эти слова Насти показались Антону холодным душем живой воды. Он пришёл в себя и снова перестал трястись:
– Повторяю!... У нас есть лист бумаги и карандаш…. Мы можем составить его информационную формулу, или корректуру этого носителя… В неё входит информация об инструменте изменения информации,… в нашем случае это карандаш;… информация о цвете грифеля карандаша;… информация о силе нажатия;… информация о стиле; информация о гарнитуре;… информация о размере букв и информация об их количестве;… информация об их порядковом номере в алфавите;… информация о материале листа и информация о цвете листа;… информация об изменении информации о цвете листа в данном пикселе,… то есть закрашивание;… информация о плотности листа и информация об изменении информации о плотности листа в данном пикселе,… то есть нажатие;… информация о мятости и ровности;… информация об изменении информации о мятости и ровности листа в данном пикселе,… информация о размерах листа;… информация о запахе… и так далее!
Последние слова Антон уже прокричал. Он в ужасе смотрел на пятачок, на котором еле-еле умещались две его ноги, и теперь уже с нескрываемой яростью заорал:
– Что ещё?
– Расскажи им о материи, которая лежит в основе носителя, – снова попыталась подсказать ему Настя.
– Очевидно, что как таковой материи нет,… в своих рассуждениях мы обошлись без неё,… – уже в состоянии полубешенства, хотя всё ещё с неугасающей надеждой, выпалил Антон.
Но земля продолжала осыпаться, уже почти облизывая кроссовки Антона.
– Понятие «образа»! – крикнула Настя.
– Аналогично дело обстоит и с понятием «образ»,… – сначала лихорадочно, а потом, успокоившись, стал объяснять Антон. Ему стало всё равно: – Рисунок – это информация об изменении информации о цветовом состоянии определённых мест рисунка. Фотография – это информация об изменении информации о наличии химических «веществ», то есть информация об информационных матрицах, описывающих химические элементы. Тоже в определённых местах «фотографии». Скульптура – это информация об изменении информации о геометрическом состоянии определённых мест материала. И, наконец, вещь – это информация о наборе информации о химическом составе материала, о цвете, запахе, географическом положении, принадлежности и другом. Список можно продолжать бесконечно. Но до какого-либо конечного понятия «образ», «вещь», «вещество» мы не дойдем. Окунёмся лишь в бесконечный процесс дробления информационных матриц… информаций о входящих в них информациях и об управляющих их взаимодействием информациях…
Едва Антон успел договорить, как его нога соскользнула с резко уменьшившегося пятачка, и юноша полетел в бездну.
Нона встала, а другие студенты сорвались со своих мест и подбежали к краю пропасти. Они несколько секунд отрешённо смотрели туда.
Хотя все знали, что он в итоге упадёт в эту бездну, такого финала никто не ожидал.
Молчаливое созерцание длилось очень долго.
Вдруг раздался далёкий грохот, и из глубины этой бездны стала возвращаться опустившаяся ранее земля. Уже через несколько секунд она поравнялась с поверхностью сцены. Рана, оставшаяся от недавно зиявшей бездны, сама каким-то образом затянулась. На лакированных досках сидел Антон и полуистерически стряхивал с себя пыль. Которой почему-то не было…
– Я всё же успел договорить!.. – повторял он в истерике. – Два метра не долетел… Два метра… Всего два метра!.. Я уже видел раскалённую лаву… А потом какая-то сила всё это прекратила… Я успел! Я успел договорить!..
Нона разочарованно села на прежнее место и, обиженно надув губы, продолжала сидеть. Она никуда не побежала. С полу-ухмылкой ждала развязки, а сейчас даже несколько подалась назад.
Она чувствовала себя обманутой, но её явно заинтересовало неожиданное бессмертие ранее откровенно невезучего Антона.
– А ведь ему начинает везти, – задумчиво оценила ситуацию девушка, размышляя о причинах такого изменения.


Любовная слепота

Несколько недель тому назад Антону стало так тоскливо, что он даже не пошёл в институт. Юноша не хотел обсуждать с бабушкой свои личные проблемы. Он просто сидел на диване, насупившись и проклиная тот день, когда, по его мнению, всё так не заладилось.
– Увлекается хореографией и даже рисованием и лепкой, – сказала бабушка так, как будто читала газету.
– Ты о ком там читаешь? – на секунду вышел из транса внучок.
– Да, о твоей Ноне, – ответила бабушка.
Антон оживился и сказал:
– А ещё что ты о ней знаешь?
– Но заставлять её что-либо делать бесполезно, – ответила бабушка.
– Бесполезно? – переспросил внучок.
– Ты знаешь, Антоша, Нона – девушка симпатичная. Я не скрою. У неё много положительных сторон.
– Каких? Назови! – попросил Антон, ему было интересно всё, что касается этой девушки.
– Нона очень любит животных. Она не боится больших собак. Может смело подойти к ним и покормить из рук, – ответила бабушка.
– Ну, бабуль! – возмутился Антон. – Меня не интересуют собаки. Как она к людям относится?
– Очень справедлива. Можно даже сказать, что Нона честна в отношениях, надежна и преданна. И я тебя понимаю, она внешне привлекательна, обаятельна, прекрасно сложена, – ответила бабушка.
– А с друзьями? – поинтересовался Антон.
– С друзьями по школе Нона сохраняет связи и сохранит их на всю жизнь. Это потому, что она отзывчива и готова помочь каждому, кто в этом нуждается. Никогда не откажет, – добавила бабушка.
– Ерунда! – взъерошился Антон. – Мне она никогда не помогает. И не отзывчива вовсе! Да, и никому в группе она не помогает. Где-то ты ошибаешься!
– Но ведь у неё есть друзья! – парировала бабушка.
– Есть, – согласился Антон. – Но всё равно, мне она не помогает. А, может, я бы хотел, чтобы она помогла.
– Понимаешь ли, Антоша, – ответила бабушка. – Я ещё раз тебе повторю, чтобы ты запомнил. Нона – не допускает недостойных действий по отношению к окружающим. Она не отвечает грубостью на грубость. Она умеет снять напряжение при конфликтах и даже успокоить ссорящихся. Да, это всё, безусловно, хорошо. Может даже показаться, что Нона слишком требовательна к себе. Может показаться, что она снисходительна к окружающим. Но на самом деле Нона просто не жалует болтунов и хвастунишек. Она не прощает лжи. Обмануть её трудно. И честность – принцип её жизни.
– Ну, так, значит, всё хорошо? – обрадовано прокричал Антон.
– Что хорошо? – спросила бабушка.
– Нона – вся такая хорошая! – уточнил Антон.
– Старость Нону дома не застанет, – пояснила бабушка. – Бесшабашная она. Но это не самое главное.
– А что самое главное? – удивился Антон.
– Есть одно «но», – заговорчески произнесла бабушка. – И ты скоро об этом узнаешь.


Развязка связей

– Прекрасно, Антон! – почти невозмутимым тоном произнёс Вейзель, почти столь же невозмутимо рассматривая юношу, только что чуть не сгоревшего в жерле вулкана. – Вернитесь на своё место. А мы рассмотрим примеры информационных матриц.
Антон, всё ещё отряхиваясь от несуществующей пыли, уселся на место и крайне куце произнёс:
– Спасибо!
Благодарность была адресована Насте за те самые очень своевременные подсказки, которые, скорее всего, и спасли ему жизнь. Антону было крайне неудобно. Он чувствовал, с одной стороны, что побывал в роли подопытного кролика, а с другой – что с честью вышел из такого жёсткого испытания и даже, может быть, стал немножко героем.
Антон посмотрел в сторону Ноны. Она смотрела на него и в ответ едва заметно улыбнулась.
Уже более довольный собой и гораздо более счастливый, Антон посмотрел на Настю. В её глазах он сумел прочитать остатки сопереживания и тревоги, а также неимоверную радость.
– Давайте, – согласился старец Кулик, хлопнул в ладоши и на сцене появился преподаватель информатики.
Он, явно не понимая, что с ним происходит, стал, как робот, рассказывать следующее:
– Простейшая информационная матрица – компьютерный редактор FrontPage, с помощью которого создаются интернет-сайты. По её работе можно легко понять, как с помощью матрицы отражается действительность, и как действительность можно увидеть с помощью символов – в матричном виде.
– Объясните, пожалуйста! – раздался голос из зала.
– Открыв страничку в этом редакторе, – стал объяснять преподаватель информатики. – Слева внизу неё мы видим кнопки «normal», «html», «preview».
– Не спешите – проверяем! – опять раздался тот же голос из зала.
– Хорошо, – ответил преподаватель, выждал некоторое время, похлопав глазами, и продолжил: – Создавать страницу можно двумя способами. Первым – нормальным, реальным способом, нажав на кнопку «normal».
– Нажали! – снова раздалось из зала.
– Вы видите слова, как слова, линии, как линии, картинки, как картинки, – ответил преподаватель информатики.
– Да! Так и есть! – раздалось из зала.
– Второй способ – матричный, нажав на кнопку «html», – продолжил преподаватель. – Теперь вы видите матрицу сайта, где все элементы указаны в символическом кодовом виде. Здесь нет ни линий, ни слов, ни картинок.
– Всё точно! – опять прозвучало из зала.
– Оживает сайт при нажатой кнопке «preview», – продолжил преподаватель информатики. – Теперь вы видите картинки, как картинки. Теперь и кнопки нажимаются и ссылки работают. То есть сайт функционирует нормально. Всё понятно?
– Да! – несколько студентов хором ответили за всех.
– Теперь необходимо понять, как можно воздействовать на этот организм под названием «сайт», – продолжил преподаватель. – При нажатой кнопке «preview» изменить и повредить почти ничего нельзя. Ввести «болезнь» в сайт можно только через две первые кнопки.
– Это как? – опять спросили из зала.
– При нажатой кнопке «normal», пометив картинку, вы удаляете её и видите этот процесс непосредственно, – ответил преподаватель. – А при нажатой кнопке «html» вы ничего не удаляете. Вы просто вносите некорректность в текст оператора, описывающего появление картинки. И картинка больше не показывается. То есть, нет необходимости удалять картинку, достаточно лишить управляющую матрицу информационной связи с этой картинкой.
– Да! Получилось! – подтвердили из зала.
Старец Кулик хлопнул в ладоши, и преподаватель информатики испарился так быстро, как будто его никогда и не существовало.
– Такое же действие можно совершить и с человеком, – произнёс старец Кулик. – Можно изменить фамилию, и прежнего человека больше не будет. Можно убрать из компьютера университета данные о конкретном студенте, и этого студента больше не будет в этом университете. А можно вместо того, чтобы, например, отрезать палец, зная через какую матрицу это сделать, внести некорректность в описание структуры пальца. И пальца не станет!
На последний пример студенты не очень сильно, но рассмеялись…