Корридор, одесской богадельни,
Где сквозняк голодных крыс гонял,
На больничной койке в понедельник,
Старый лабух, Яша, умирал.
Гвоздь - программы,музыкант, от Бога,
Его весь бомонд одесский знал.
Замолкали возгласы и вздохи,
Когда Яша скрипку в руки брал.
Инструмент, Амати и Гварнери,
Знали пальцев лёгкую игру,
Он был и у жуликов в доверьи,
И всегда с законом был в ладу.
Он в Париже вытворял такое,
Молодой, одесский виртуоз.
Скольких дам, он свел с ума, игрою,
Скольких дам довел игрой до слез.
Был еще один талант у Яши,
Шпилил по катранам он дай Бог.
Были деньги ваши-стали наши,
Изредка,кто Яшу хлопнуть мог.
Скольким он мужьям попортил нервы,
Скольких он катал перекатал.
И во всем,всегда был только первым,
Своему таланту цену знал.
Власть его колола, на подляну,
Чтобы, Яша - на своих, стучал.
Обломались! Яша, помнил - маму,
Как он жить ей честно обещал.
Жизнь неслась, как - в шторм, шальные волны -
Марафет, девчонки, много вин.
Но, однажды, загремел по полной,
За афганский чистый героин.
Дело было как то в ресторане,
Мент к нему подсел,не добрый взгляд.
А потом при шмоне на кармане,
Всплыл пакетик,грамм на пятьдесят.
На повале, кумовской - с улыбкой,
На руку кувалду опустил...
Не играть, тебе, скрипач на скрипке,
Видно впрямь ты, где - то, наследил...
Вспомнился тут опер на катране,
С картами дрожащая рука,
Хлопнул,все что было на кармане,
По миру пустил,как фраерка.
Кумовской опять ему с улыбкой,
Батя тогда запил и сгорел.
Вот и ты,скрипач,забудь про скрипку,
Отыграл своё ты и отпел.
Корридор, одесской богадельни,
Где сквозняк голодных крыс гонял,
На больничной койке в понедельник,
Старый лабух, Яша, умирал.