Я долго глаз не отводил
от занимавшегося пламени;
чернел холстом безумца дым,
пространство в траур обволакивая.
Зрачком пульсировал предел,
во рту металось эхо Вавилона;
на полумесяце качалась колыбель,
ища приют в тисках чужого лона.
Все трепетнее пламя, гуще воздух.
Все обособленнее стрелок поступь
медлительными циклами по кругу.
Я все это придумал. Мне приснилось.
Как будто в подчинившуюся руку
косым лучом звезды был воткнут стилус.
20-26.ІІ.15