Я – крестоносец – каждый знает;
я жив войной, я бою рад.
Мой стан сурово облекает
железо потускневших лат.
Но ты – виденьем, с туч слетевшим,
пришла ко мне на склоне дня,
когда в колодце обмелевшем
поил я верного коня.
Дитя волшебного заклятья,
не отпугнул тебя мой вид –
ни крест литого рукоятья,
ни крестоносный пыльный щит!
Ты легких локонов волною
мне плечи нежно обвила,
полупрозрачною рукою
мой шлем изрубленный сняла.
Уста твои и речи сладки…
Не знаю, чудились ли мне
парчи узорчатые складки
и звон браслетов при луне…
И с той поры - глаза закрою –
и жду, когда взойдет луна,
когда ты будешь вновь со мною,
из звезд и ветра сотканА…
И ты, в глаза мне глядя, скажешь:
«люблю», - посланница чудес;
и ты в мои объятья ляжешь,
как кисть бойца в стальной эфес…
И кровь горячая, земная
моя – в безумии ночей
пускай сливается, вскипая,
с прохладной кровию твоей.
Пусть с наваждением, мне любым,
век оставаться суждено;
дитя суккубом ли, инкубом
родится – пусть, мне все равно!
Мне в Божий рай закрыты двери;
скажи, не опуская век,
моя задумчивая пери:
зачем мне рай?
Я твой навек…