Февраль уходил тихо
двадцать восьмым днем.
И даже боль поутихла
души, опаленной огнем.
Но в стрелках путалось время,
с одышкой, дыша тяжело.
А бремя, земное бремя
окопами обросло.
Вместо озимых пятен
воронки и воронье.
Навстречу рассвету, марту
катится ковылье.
За ноги меня цепляет
и шепотом смятых трав
на - по - ми - на - ет –
кто в этом мире «прав».
Господи, милый, Боже,
спаси и вразуми.
С безумием будь построже,
безумие останови.
Молю я тебя и денно
и нощно прошу тебя,
памяти по убиенным,
мира для всех и вся.
В облачных далях пенных
гнездами журавля
выткано кровью на стенах:
двадцать восьмое февраля…