И приносил к нам солёный ветер
Из Херсонеса звон пасхальный.
Анна Ахматова.
За что называют великой? Пророчила гибель своих мужиков.
У самого моря, волною прибитый не вышел царевич из пенных штормов.
По ком убивалась девчонка худая по имени Аня Горенко?
Мечтала о принце в глухой Балаклаве, на солнце в траве погорелой.
Тогда и в помине такого, как я, не встретить на скалах суровых.
Она вышла в свет между войн потрясений на самом изломе веков.
И после и до, мне картина знакома, взрастала одна на виду рыбаков.
Судьбою близка мне, ребёнок заброшен: одна уходила, и плавала в море.
Я же купался в озёрах до дрожи, воды Урала , не те, что в Суроже.
И грелся коротким летом на валунах, и рыбу ловил зимою, и летом.
По тропкам рулил меж замшелых камней на взрослом велосипеде.
И босый ходил, как она, на рыбалку. Колючки впивались в подошву.
Не ведал, как трудно жилось дикой барышне. Не знал вкуса пирожного.
Мне тоже не сладко бывало.
Год 1966-й, Анна Андреевна покинула бренный мир, приехал впервые я в Крым.
А четыре года назад-в гавань Рыбью. Только через столетье иду по её стопам.
В Балаклаву заехал, увидеть её. Не девочку Аню, писавшую про Фиолент.
Но только о ней в незалежной ни звука, зато про яхту сына президента
Наслышан был много. Опять не её оказался царевич.
Неподалёку от пристани, у рыбного ресторана оставил машину и в море на катере.
А так хотелось отведать жареной свежей ставриды.
Но после прогулки морской-в Севастополь. Там на Нахимова в харчевне обедал. Пути господни её не ведал.
Судьба привела в "Подмосковье" к Ахматовой, вслед, аж после смерти Анны через тридцать лет.
Зачем мне теперь с бородою, лохматому, она на глаза со страниц сошла? В Коломенском.
Далеко от броненосцев и Николаева, смотрит с обложки, на чайку похожая, на столе моём в городе Домодедово.
Там у Георгия монастыря-семья Верещагина. Ещё жив художник, до Порт-Артура.
А ей-то что, у девчонки в пятнадцать свои чудеса. Ходит в полуночь.
Бледная, тонкая, дикая девочка светом лунным поражена...
Крестик крестильный запал в половицы, Аня не плачет:
Есть горше причины, она молчалива, и сердце разбито у ней пополам.
Знает семейную драму, отец не может без дам красивых, великолепных.
И ей быть хочется Великолепной, пока утёнком гадким взрастала.
Первые строки больною писала: нет её синей детской тетради.
Всё уничтожила детство утратив. Слово одно-первозданность, не знала.
То же, что девственность. Только нутром грешный мир ощущала.
Странной молчуньей прочёл через век. Был у неё свой характер несносный.
Зрела девица, была своенравной, вся на контрастах родителей славных.
Трудно жилось гимназистке-бурсачке. Знать на глазах постоянно маячит.
Кроме того, ото всех отличалась, не аттестована, и не стеснялась.
-Вы посмотрите, какая я гибкая-, но ни в балет, ни в артистки, ни в танцы.
Ноги не шли совершенно татарские, и на уме только книги и стансы.
Валечка тащит её на каток, ей же по нраву простор, значит лыжи.
У самого синего Чёрного моря бредёт одиноко фигура.
Портрет, она в кресле, в синем, думаю в память о Сине-Чёрном.
До пола платье, "сидит курносая" дама.
Роста высокого до ста восьмидесяти. Колени остры. Худая, как палка.
Не представляю, гладить такие костлявые длинные ноги. Возможно ль?
Нашлись. Николай тонкой талией был заворожён тогда, ей четырнадцать.
На катке Царскосельском под Рождество. Оба больны по-разному.
"Вот идут по аллее странно нежны, гимназист с гимназисткой..."
И счастье её длилось недолго: в четырнадцатом расстались.
"И когда друг друга проклинали, в страсти раскалённой добела,
оба мы ещё не знали, что земля для двух людей мала".
"Я птица печали, я-Гамаюн". Вещая птица древних славян.
Хочу понять, что движет нами, вперёд инстинкт, а что потом?
Зачем разлуки и печали, и опустевший снова дом! Ах да, и тот и тот-поэты.
Он символист-сей гимназист. А через три войны она-седая дама: минуло целых
сорок лет.
И первая трагедия весной. Ей нет пятнадцати: первый её Броненосец на мине
японской подорван. Семьсот офицеров и нижних чинов ушли под воду, и с ними штурвал.
Погиб адмирал и Художник, тот в Балаклаве который, Чёрное море писал!
Верещагин.
4 марта 2015 Х.В.
Прим. 5-е марта 1953-день смерти Сталина И.В. Через 13 лет-Ахматовой А.А.
Подмосковье-санаторий ЦК КПСС в Домодедове, где ААА скончалась.