Мой Иисус ростом в четыре метра
волочит по пустыне
с грустной улыбкою ноги, в кровь
разбитые.
Его оклеветали на двух континентах -
он собирал подписи за отмену рабства
и торжество эпохи битников.
В моего Иисуса над Тихим океаном
стреляли
за превышение скорости и нарушение границ частной
собственнос-
ти.
Ему разрезали грудь, внутрь зашили новое сердце из стали,
сказали
дальше с поднятой головою свой крест нести.
Мой Иисус не посмеет ослушаться;
его путь лежит через чёрные кварталы
и древние святыни.
Он всё так же мастерски врачует души,
меняет лампочку
и выбирает в магазине дыню.
Мой Иисус прекраснее сказочных принцев,
только глаза выколоты (но я привыкла) -
он меня сердцем видит.
Он отрёкся от общей морали и принципов:
курит, пьёт, сквернословит,
часто говорит о СПИДе.
У моего Иисуса что ни день,
то праздник;
в его улыбке - гордость,
что пока не распяли.
Полное смутной тревожной боязни -
не за себя - за меня -
бьётся сердце из хирургической стали.