I.
Царапай грунт, грызя соседку, хищник,
всех грызунов глашатай и вожак,
ты даже с дверью новой на ножах
и не в ладах с любою вишней лишней.
Когда взойдёт над крышами свеченье
и дрогнут ставни, тронуты рукой,
скукует утка селезню: “Какой
кривой рукой прописано леченье?”
и слёзно всхлипнет, бог мой, чем меня
на птичий двор бездумье заманило,
кочует мысль, стекая к дельте Нила
и фыркая, как сытая свиня.
Где мягкий знак, куда его несёт
как раз тогда, когда он дельте нужен,
всё, решено, свиня составит ужин,
теперь букварь от смерти не спасёт.
Пастух пасёт, а пастырь овц хранит,
ну и падеж, редактор поперхнётся,
кому ошибки исправлять неймётся,
прошу – резец и мрамор. Иль гранит.
Моих ланит зеленоватый тон
свидетелем, что среди предков омут,
иду к реке, под вечер тянет к дому,
где кровлею притопленный понтон.
II.
Я весь в крови, сосуды – никуда,
мне нужен шунт, а медики трусливы;
оливы спят, но пробудились сливы
и пыль вздымают тучные стада.
Не без труда прошамкавши: “Егда?”,
“Егда приидет” – уловить в ответе;
любая новость – резкий окрик плети,
прогрессом обращённой в провода.
О да, да-да, туда вода – беда,
сюда и пуще, просто катастрофа,
расчёты на лояльность лимитрофа
строфу от тропа ныне и всегда
ни оберечь, ни упасти, да что там,
трофические меркнут очаги
и вянут, пунцовеющей ноги
занятен вид, предшествующим лотам
с ней не тягаться, вот она – цена
иль часть её, блаженство суть ликвидно,
обидно, что с поверхности не видно
прядущего судьбу веретена
как атрибута, нотам невдомёк,
чьи пальцы их из тканей извлекают,
объевшиеся сдержанно икают,
размяв сформировавшийся комок.
Асклепий, скот, подлиза, сукин сын,
пускай не шунт, согласен на катетер,
пусть дети верят ветру и примете,
хромым, увечным, синим и косым.
Дальтоники, айда где дай да дай,
и где дают, но короб не скудеет,
сойдут отёки, ноги похудеют,
поставят шунт, ведь без него беда...
Soundtrack: Frederic Lodeon, Orchestre de Chambre de Lausanne,
Luigi Boccherini, Cellokonzert No 3 G 480 G-Dur – Adagio.