Корявый ствол обратился в доски.
Распил в заусенцах и клочьях коры,
но рисунок слоёв, пронизавших плоскость,
от глаза людского теперь не скрыть!
Мастер только взглянул,
только тронул стамеской,
и прошла под рукой жизнь далёких краёв,
где дожди, сушь и ветер менялись резко
и деревьям клеймо оставляли своё.
Круто гнулись волокна,
как извилины мозга;
когда соки иссякли в земле скупой,
ствол сжимался,
и сучья хватали воздух,
и бугры вырастали под чёрной корой.
В годы влаги, туманов прозрачных и солнца
расправлялись тяжёлые мышцы ствола,
и янтарные соки по всем волоконцам
жизнью пьяная почва гнала.
Под ударами бурь,
под кинжалами молний
усложнялся рисунок древесных жил –
каждый выгиб жестокость природы помнил
и трудным своим бытием дорожил.
И теперь
обнажённые души деревьев,
чьи безвестные судьбы честны и чисты,
с полированных створок
в глаза ваши смотрят,
чтоб напомнить о трудных путях красоты.
1955