Теплом, как в детстве, окатило,
Обдало свежим майским ветром.
Он пел, шаги считая, метры,
Любовь в атаку шла, и с тыла
Ночами кралась незаметно.
Он вздрогнул: "Может, безответна?" –
При мысли этой кровь застыла...
Семнадцать лет тогда мне было,
И что могла я знать об этом? –
О том, на чём лежало вето.
Дни мая белой стаей плыли...
Я помню, приближалось лето,
Ночами цвёл ручей и ветка,
Днём солнце грело толщу пыли...
***
Невеста за завесою. Жених её – Господь!
А в зримом всё не весело, во зле пирует плоть.
Во тьме чревоугодится, веселием чадит,
Всё, как повсюду водится – ему, гостям годить.
Нет, путь готов! И малая из зёрнышка растет.
И что ж, что песнь усталая? – Под сердцем с ней несёт
Весь мир.
Убога горница... Одна? – Повсюду свет!
Жена? Скорее, горлица. Для всех и есть, и нет.
Качает мир, хорошая, в нём – кровь её и плоть.
Даль пухом запорошена, июль – тепла ломоть.
Дождями занавешено окно. Где ты, рассвет?
Но на весах всё взвешено – число тревог и лет.
Непознанной жестокостью мир всходит: злом во зле,
Солёной влажноокостью дремать ей на золе.
Одна... Окна и горницы
Уже в помине нет. Чем малая и кормится?
Водицы ищет свет.
Весной в цветенье розовом ей мнится Брачный Пир,
Жених – цветущим розаном, Он – свет её и мир...
Невеста заневестилась, мир в сердце понесла...
«Жена!» – догнала весть её небесного посла.