Перевод с английского стихотворения Редьярда Киплинга "Pagett, M.P."
В грязи лягушке не видать,
Откуда ей угрозу ждать,
А бабочка – с высот глядит,
Да и приятнее на вид!
Лорд Пейджет депутатом был,
Зимой он в Индию приплыл,
Надут, надушен и брехлив,
Твердил: "Жара – обман и миф!"
Всех убеждал почтенный лорд,
Что служба в Индии – курорт,
За что, мол, офицеры тут
Лопатой денежки гребут?!
Что едут в Индию служить,
Затем, чтобы безбедно жить,
Сидеть без дела, и притом
Объесть родимый Альбион!
Хоть вызывал столичный гость
У местных офицеров злость,
Британец молча ждёт свой срок,
(Тому же учит и Восток).
До марта Пейджет весел был,
И тех, кто в Индии служил,
Дразнил "брамины" и "раджи",
Сам в собственной уверен лжи.
Но срок настал, апрель идёт,
Затих болтливый важный лорд:
Когда гнус тучей вокруг вас –
Рот не разинешь лишний раз!
Без вееров и опахал
Нигде и шагу не ступал,
В укусах весь, пятнист, как барс,
Уже не чванится сейчас!
Уже забыл, что либерал,
Как крепостник, на слуг орал,
Как будто это их вина,
Что в тропиках лежит страна.
Коль вместо мозга древний род –
В жару не чай, а пиво пьёт,
Опух, страдает и решил,
Что малярию подцепил!
В жару на всю страну один
Стал Пейджет принимать хинин,
На весь базар прославлен был
Своим слугою, как дебил!
Дезинтерией захворал –
И сразу вдвое исхудал,
Не повторяет, как привык,
Что в Индии – оклад велик!
Льёт снизу из него понос,
А сверху – два ручья из слёз:
"Терпеть изгнание" сил нет!
(А я терплю уже семь лет).
В июле, в обморок упав,
Сознался Пейджет, что не прав,
Что тем, кто едет в этот ад
Удвоить надо бы оклад!
…Уехал Пейджет. Я готов
Принять и прочих болтунов,
А жизнь внушила бы им тут:
Они себе и людям врут!
О Индия, страна чудес:
Умнеют даже лорды здесь!
Дай, Господи, парламент тот
Мне под команду хоть на год!
Pagett, M.P.
The toad beneath the harrow knows
Exactly where eath tooth-point goes.
The butterfly upon the road
Preaches contentment to that toad.
Pagett, M.P., was a liar, and a fluent liar therewith --
He spoke of the heat of India as the "Asian Solar Myth";
Came on a four months' visit, to "study the East," in November,
And I got him to sign an agreement vowing to stay till September.
March came in with the koil. Pagett was cool and gay,
Called me a "bloated Brahmin," talked of my "princely pay."
March went out with the roses. "Where is your heat?" said he.
"Coming," said I to Pagett, "Skittles!" said Pagett, M.P.
April began with the punkah, coolies, and prickly-heat, --
Pagett was dear to mosquitoes, sandflies found him a treat.
He grew speckled and mumpy-hammered, I grieve to say,
Aryan brothers who fanned him, in an illiberal way.
May set in with a dust-storm, -- Pagett went down with the sun.
All the delights of the season tickled him one by one.
Imprimis -- ten day's "liver" -- due to his drinking beer;
Later, a dose of fever --slight, but he called it severe.
Dysent'ry touched him in June, after the Chota Bursat --
Lowered his portly person -- made him yearn to depart.
He didn't call me a "Brahmin," or "bloated," or "overpaid,"
But seemed to think it a wonder that any one stayed.
July was a trifle unhealthy, -- Pagett was ill with fear.
'Called it the "Cholera Morbus," hinted that life was dear.
He babbled of "Eastern Exile," and mentioned his home with tears;
But I haven't seen my children for close upon seven years.
We reached a hundred and twenty once in the Court at noon,
(I've mentioned Pagett was portly) Pagett, went off in a swoon.
That was an end to the business; Pagett, the perjured, fled
With a practical, working knowledge of "Solar Myths" in his head.
And I laughed as I drove from the station, but the mirth died out on my lips
As I thought of the fools like Pagett who write of their "Eastern trips,"
And the sneers of the traveled idiots who duly misgovern the land,
And I prayed to the Lord to deliver another one into my hand.