= * =
Есть в жизни немало историй
О светлой и доброй судьбе,
Но есть в этой жизни суровой
И те, кто страдают, в беде,
Порою неведомо где …
И все-таки надо нам помнить,
И доброе слово замолвить,
За тех, кто в печали, тоске,
Пусть даже неведомо где …
= * =
Не счесть мне Вечерних прогулок
По улочкам старой Казани,
По тем закуткам и проулкам,
В забавных их милых названиях,
С чертами прошедших деяний,
Эпохи былых созиданий,
Таящих величье Казани,
В чарующих ветхих ваяниях,
И в старых забытых преданиях
О славных и смелых дерзаниях …
Господь нам воздаст в назидание,
О прошлых, былых вспоминаниях!
= * =
В своих ритуальных обходах
Вечерних фонарьных межей,
Я в слякоть, и в морось,
И в снег, и в порошу,
Брожу средь казанских бомжей.
Порою, мы топчемся тяжко
По снежным завалам, по грязи,
Что взрыли машины с подпряжки,
Тараня асфальт наш казанский.
Брожу я, быть может,
Совсем неугоже,
Брожу при погоде любой,
Шваргоню и наледь,
Шныряю сквозь лужи;
Брожу одинокий судьбой.
= * =
В любой непогоде Брожу тротуаром,
В погожей, негожей,
Вдали от бульваров;
Настолько гуляю,
Насколько возможно,
Не хуже казанских бомжей …
И, кстати, замечу,
Прогулки не сложны,
И даже отмечу,
По своему гожи –
Для наших
Почтенных дом-мжей.
= * =
Ни шатко,
Ни валко,
Ни тряско!
И чуточку воздух свежей…
А то, что асфальт наш в растяжке,
В том путь наш
Живей и резвей.
Я всех приглашаю людей!
Не будем чураться
Казанских задворок,
В них тоже
Есть прелесть своя,
И мне обывателю старых застроек,
По-своему жизнь хороша,
И прошлым она дорога …
= * =
Я часто бреду тротуаром,
С обочин сползая на тракт,
Который зовут «Оренбургским»,
Однако не все это так.
Я думаю все же, ребята,
Что, все-таки, это не факт,
Сменили меже той название –
Честнее, сказать нужно так!
Как помниться, в старых,
Былинных преданиях,
С эпохи степных вояжей,
Кочевья Великие, самые разные,
Здесь, в прошлых скитаниях,
Не знали таких рубежей …
Когда-то,
В далекие годы кочевок
Сей путь – до Нугая,
По-своему долог,
Длиной в сорок суток весь путь!
«К Нугайю», иль может,
«К Ногайской Даруге»
Вначале тот путь назовут.
Пусть это в эпохах
Затерто-замыто,
И даже быть может
Все напрочь забыто,
Но помнить бы надо друзья,
Историю комкать нельзя! …
=*=
А вот,
Как-то раз,
На свое удивление,
Увидел я нечто,
В своем приближении,
С «Ногайского» тракта правей.
Чу!
Видится странное
В бликах виденье
В мельканье
Фонарьных межей,
На фоне
Вечерних теней.
Да!
Видится!
Право!
Скакун одинокий –
Феномен явленья,
И всадник на нем молодой,
Безусый и юный,
Без всяких сомнений;
Ну,
В общем,
Джигит удалой!
В каком-то решительном
Резвом порыве
Он взмыл над забором
И замер тотчас;
Навис над оградой
В стремленье ретивом,
Но дальше,
Ни шагу,
Атас!
Здесь видимо кто-то,
Веленьем всесильным,
Дал всаднику новый наказ?
В какой-то момент,
На каком-то мгновенье
Завис над оградой
И замер в смятенье;
Застыл в молчаливом,
Тяглом онеменье,
Как будь-то,
Забыл что-то тут.
Не ведал он доли
В таком отреченье,
Завис над оградой
Из жести рифлейной,
Что сайдингом
Люди зовут.
Лишь здесь,
В «Пре-Ногайском» подворье Казани,
Есть место у всех на виду,
Где замер в свой миг,
Весь живой в изваянии,
Наш резвый скакун, на бегу.
И в трепетном том ожидании,
Застыл, словно он на посту.
Как будь-то судьбой в назидание,
Попал он в такую беду?
А может быть Кто-то в вечернем дозоре?
Быть может, конечно.
Возможно, - не спорю.
Но слишком уж
Странное, то ожидание,
Как будь-то оно в наказание …
И вот, в отрешенной,
Неведомой доле,
В томленье глухом
И в ужасном забвенье,
В стремленье живом,
На свободу, на волю,
Явилось то чудное Наше виденье.
= * =
Наш всадник Завис над забором, –
Скакун и джигит молодой.
Что может быть в жизни, суровей,
Когда нет свободы живой?
В пределах казанских подворий,
Хоть старых,
Хоть новых слобод,
Не знал я подобных историй,
Прискорбных и мрачных невзгод.
История знает не мало,
Печальных изгоев судьбы;
Им в этом судьба начертала,
По жизни лихие сулы, –
Сплошные одни виражи,
И, в общем, немало беды …
= * =
Не лучшая доля – сиротство;
Не славный, судьбы приговор;
Но в жизни всегда остается
Волнующий чувства простор!
Просторы родимой отчизны,
Раздолье лугов и полей,
Уремные чащи, дремуче лесные,
Степные размахи и взгорья крутые,
Накат разгулявшихся вод,
Небесный синеющий свод,
Что бездной зияющий купол,
Вот символ природных свобод
От всех затаенных невзгод …
Простор, как манящая сказка,
Всегда на духу у людей;
Но где ж та святая завязка,
Таящая жизни елей,
Дарящая радость в судьбе,
В невзгодах иль просто в беде …
Об этом не сказано «Где?»
= * =
Есть в жизни святые мотивы,
Из самых душевных глубин,
Несущие к сердцу приливы,
Волненья далеких Былин.
Есть в этом источник заветов,
Забытых, былинных эпох,
Когда-то сошедших в напевы
Акынов премудрых веков.
Как видно, в том смысл таков!
= * =
Чу!
Слышится цокот Тарлана …
Разбег его твердый надежный;
То друг наш Чубарый отважный,
Он очень помощник серьезный.
Там кречета
Клекот гортанный,
Иль беркута Голос тревожный?
Напевы в душе не смолкают,
Там все в этой жизни несложно …
Вот дивные звуки курая,
Насколько все это возможно,
Разносятся в вешнем просторе,
И медленно вдаль уплывая,
Вплетаются в вешние хоры.
И вторят всему, не смолкая,
Напевы улы Кин–Джанбая,
И пенье Кара Куджая;
Разносится, гай в далеке,
Пенье Худай-бирде;
И слышится голос акынов,
Когда-то сошедших с диванов,
Диванов дэртле дэстэрхана,
С той древней эпохи былинной,
Как это воспето в дастане:
– «Трепещет саз у них в руке,
Играет стих на языке.
Рыдает саз в печальный час,
В хороший час смеется саз.»
И нужно признать откровенно,
Как прежде звучат вдохновенно
Волшебные песни Джанбая,
Напевы Кара Куджая …
И слышаться сердцем невольно
Те светлые строчки Тукая
О дивном затерянном крае
Под чудным названьем Кырлая
А в дивных звучаньях курая
Вдруг слышатся пенья привольно
О смелом и мудром Нугае,
Что в славный сапог жизневольный
Был прозван судьбой Идегеем …
Все это в душе пробуждает
Виденья о сказачном крае,
Тех дивных просторах Кырлая,
Когда-то воспетых Тукаем.
= * =
Вот радость живая, святая
В тот миг подступает в волненье
И чудные сказки-виденья,
Весь мир наяву заполняют …
Там бродят, то нечисть лесная,
Упырь, Албасты, Вурдалак,
А вот Шурале, наш чудак;
И там, у реки, Водяная,
Да в чаще Волчиный бивак …
Кого только нет
В этих сказочных весях …
Как помнится в прошлом
За полем, за лесом,
Везде в подземельях,
В горах, в поднебесье
Сплошное живое
Броженье-движенье …
И все в том живом приближенье,
Все как-то вдруг оживает …
Такое по жизни явленье,
Чего только там не бывает …
В тех сказочных
Дивных виденьях,
Что в жизни
Нас всех окружает …
= * =
Чу!
С чудных просторов Кырлая,
Доносится голос Тукая,
Дивный тот голос с Кырлая,
С земли той обетованной,
В далекие степи Нугая,
В просторы родимого края …
То голос воспевший природу
В ее вдохновенных виденьях,
Чарующих душу народа,
В тех трепетных чувствах, волнениях
И сказочных дивных явлениях …
= * =
Вот в чащу лесную Кырлая,
С раздолья родимых степей,
Под дивные звуки курая,
Въезжает лихой Идегей.
Он жмурится солнцу на встречу,
В улыбке весь отклик души, –
Он только что выиграл сечу,
И ищет покоя в тиши.
Такое родное приволье,
Кругом безоглядная даль,
Как хочется счастья, покоя,
Задвинуть за спину сайдак.
Откинуть свой шлем и кольчугу,
Отдать булаву и копье,
И взять чан-чалгы в свои руки
Воздать бубен звон далеко …
В привольных
Родимых просторах
Такая кругом благодать;
И гордый воинственный норов,
Ему удалось здесь унять.
= * =
В бескрайних равнинах Кырлая
В стремленье по жизни воспрять …
Почтенье судьбе воздавая,
Невольно он стал вспоминать …
Когда-то, в заветное время,
Не ведая скорбной судьбы,
Он сходу пристраивал стремя
И правил в зацепы узды.
В седло он запрыгивал смело,
Умело взнуздав жеребца;
И круп отпотевший лелеял
И холил с любовью юнца.
Он гладил Тарлана по гриве,
Трепал над загривком купон,
И сам, в воздвижение к диву,
Старался взнуздать терпеливо,
И вежливо ждал свой разгон …
= * =
В забегах он слыл величавым,
И в трепет вводил он не раз,
Когда разгонял он ватаги –
Ушкуйников дерзкий замах.
Пред ним трепетали эмиры,
И шейхи, и даже сам шах.
И в той своей преданной службе
Властителям жизни, судьбе,
Он знал Честь, Достоинство, Дружбу,
Был Верен Народу в беде!
Служил он судьбою Народу,
И почесть ему воздавал,
И слава его ожидала,
Повсюду где он пребывал.
Об этом остались напевы
В былинных народных стихах,
Живые сердечные строки
О жизни его и делах.
= * =
Заглянем в страницы дастана,
И видим, записано в них
Заветные строчки от старца Субра`на,
Там Старец сказал о нем стих:*
– «Вот он, с волчьим станом стоит!
Ноги крепкие у него,
Руки цепкие у него.
Он – татарин, видать по всему,
Ай, татарин, видать по всему!
Речи звонкие у него,
Губы тонкие у него, –
Красноречив, видать по всему!
Сияют, как месяц, волоса,
Пальцы – как медь, как звезды – глаза,
Статен, красив, видать по всему!
Длинная шея, широкая грудь,
Сделаны руки, чтоб лук натянуть, –
Меток в стрельбе, видать по всему!
Грозен в борьбе, видать по всему!»
– «… Если взгляну я на брови его, –
Выведены каламом они!
Если взгляну я на очи его, –
Ясному небу они сродни!
Если на лик его я взгляну, –
Из гнева явился он!
Если на стан его я взгляну, –
Из света родился он!
За лошадиным загривком смельчак,
Посмотри, как широк он в плечах,
Посмотри, как ростом высок!
…У нугаев сохранена
Удивительная страна.
Волка безродного зов,
Барса голодного рев, –
Голос будет таков,
…По широкой равнине степной
В сорокадневный путь шириной …»
= * =
Шагнув сквозь века и эпохи,
Воздав честь и славу судьбе,
Он вновь, как и прежде, с успехом
Гарцует на том скакуне.
Навряд-ли в Казанских подворьях
Найдется такой уголок,
Где в светлом и вольном раздолье
Гарцует лихой паренек.
= * =
Джигит, что завис над забором,
Наш юный джигит Идегей;
Вот сверху он смотрит
С задумчивым взором
На сонмище пестрых огней.
Не ведал он чуда такого,
В тех – прошлой истории дней,
Не ведал, что где-то, когда-то
Он будет так тяжко бояться
Миганья бегущих огней,
Чураться скопленья людей …
= * =
За жестью рифлейной ограды,
(Обшарпанный сайдинг в пыли),
Джигит застоялся удалый,
Уставший от этой осады,
От профильной жести стены.
Ему бы в аллюр иль галопом,
Умчаться бы в дальнюю даль,
Туда, где свободные оба, –
Он сам, как и друг его, сокол.
Умчаться в родимые степи
Туда, где не смогут достать!
Ведь это не просто лошадка,
А резвый скакун – жеребец;
И шерстка на нем в блеске гладком;
Гарцует он браво и лихо,
Наш славный джигит – сорванец.
= * =
В объятьях рифлейной ограды
Джигит над забором навис
И смотрит упорно,
Угрюмо, с досадой
Куда-то в неведомый низ …
Глядит напряженно
В стремленье понять
Кого это надобно лихо унять!
То юный, друзья, Идегей!
Он ищет с волненьем сраженья?
Но нет, не находит он
Там провиденья …
В каком-то том образе,
Важном и грозном,
Вполне все ж понятном
И как-то серьезном …
Он ищет, возможно
Врага в его доброй кольчуге,
И в шлеме, сокрывшем чело,
От меткого выстрела лука.
Он ищет упорно кого-то?
Он ищет, возможно, чего-то?
Иль ищет неведомо что?
= * =
И, что же?
Явилось пред ним наважденье!
Сквозь грохот
И гулкий надсадный бедлам.
Такое кошмарное
Жуткое бденье –
Сплошной тар-та-ра-рам …
Гундят тарахтелки,
Бренчат железяки,
И в жутком том
Скрежете под тарарам …
Все это смешалось
И трески, и бряки,
В свой жуткий
Гремящий гам …
Все в скрежещем скрипе,
Сплошное кругом оглушение,
Шум сравним
С мотогоночным треском,
Мотоциклетным
Ревущим дрегстером …
Это свайных коп;ров рвение;
Типа мото-рондо
От рокер-сталкеров.
Жуткий стук,
Скрежет,
Треск,
Громыхание;
Копоть, гарь,
Дым и чад – удушенье.
Это свайных молотов
Дизельное бултыхание,
Сваебойных коп;ров
«дум-дум» оглушение.
Коптят вкруг него
Тарахтелки от ада,
В лихом завихрении
Смога и гари,
В объятиях копоти,
Пыли и смрада.
Такая вот в жизни
Случилась невзгода.
А рядом снуют
И несутся машины.
Машины, машины,
Все мимо и мимо …
Кто дальше, кто ближе,
Но каждая в дыме,
И все как-то в чаде,
В ужасном том виде …
Но, все же, невольно
Вопрос возникает:
– Так в чем же там дело?
– Что, там громыхает?
И как-то в ответ,
Вдруг раскатисто, внятно
Слышится голос:
– Да, все здесь понятно!
– Здесь кто-то отгрохал
ужасный домино!
Вдруг отозвался,
Какой-то детина.
Он здесь оказался
Случайно,
Шел мимо.
Но тоже заметил
Мое любопытство,
И как-то он мыслью
Решил поделиться …
= * =
Навряд ли в пределах
Привольной Казани
Найдется такой уголок,
Где б не было копоти,
Дрязга и гари От жутких
Машинных припек.
Машины на стройках,
Машины на трассе,
Машины гундят на бегу;
Таращатся фары,
Искрятся мигалки,
Фырчат тарахтелки вовсю.
Камазы и МАЗы,
Газели и ЗИЛы,
Здесь ПАЗы, УАЗы,
Да ГАЗы сгундили
И даже Уралы
Порой здесь шныряют,
А следом и Кразы
Накатом въезжают.
Снуют и автобусы
Разных моделей,
И дальнобойщики
Тоже гремели …
Чего только нет
На проезжих путях,
И даже по городу –
Жуткий здесь швах!
Их тысячи-тысячи
Марок машин …
А «Всадник» здесь
Только один!
И смотрит на все он
С таким напряженьем,
Не может он внять
Этот смрад – наважденье.
И словно молебен,
На всех воздавая,
Аллаху поклон
И намаз от души,
Кивком головы
Всех он в путь провожает.
Он хочет остаться один и в тиши …
= * =
Так вот оно
Диво – в казанском подворье
Стоит он у всех на виду
Стоит одиноко,
В каком-то сиротстве,
В заброшенном всеми аду.
Я видеть все это уже не могу,
И слушать весь гам на яву …
= * =
Несутся
В лихом бултыханье,
В разнос,
Крутые тойоты,
И хонги,
И ройлс …
И шваркают шины
Разбитых колес.
Доносятся
Скрежет, бренчанье,
Моторов скабрезных урчанье;
И … тихое грустное ржанье
Сквозь скрежет, и скрип,
В громыханье …
И все здесь
Вещает разнос.
При жутком шипенье
Шуршащих колес,
Наводят тоску
На прощанье.
И сразу конечно
Не разберешь,
Кого здесь сегодня
Угробят в износ …
= * =
Все мчатся вдогонку
Неведомой доли.
Вот лады –
Самары, калины, приори;
И тут же хэндаи,
И всякие вольвы,
И шкоды, и порше,
И лексус, и форды,
Рено, мерседесы,
Ланд ровер, фиаты,
Там киа и оппель,
И мазда с магната …
О!
Боже!
– Их сколько?
– Их жуткие прорвы!
И катят асфальтом
В разгоне безумном
Тревожа покой, тишину,
Шальные машины,
Гудят и клаксонят,
Терзаясь с асфальтом
В объятии шинном …
И с гиканьем
Мчится армада,
Под визг тормозов
И скрежет колес,…
Как вся ошалелая рать –
Как громада,
Которую нечем унять …
О!
Кто эти джины,
Гарцуют в машинах?
Кто это, такие? –
Лихие шахиды?
Крутые мужчины?
А может быть это
Чумные шакирды?
Гудками клаксонов трубя,
Пронзая насквозь темноту,
И лихо, свой руль,
Теребя и крутя,
Взрывают вразвал тишину.
И вроде бы
Ярко мигают подфарки,
Но сумрак сползает к асфальту;
Вот тьма одолела почти …
Штурмуют пучину ночи …
И фары секут томошу,
В душе нагоняя тоску, –
Не каждому здесь по нутру …
Подфарники дико мигают,
Пугая насквозь темноту.
Урчанье и скрежет моторов,
И фары снуют в суете,
Таков уж их скабрезный норов,
Не каждому он по душе!
Шуршат по асфальту
Колеса и шины,
Тревожа в ночи тишину,
И нет нам покоя
Ни в деле, ни в жизни;
Я лучше пока помолчу …
= * =
… Вновь скорбь одолела меня,
И нет уже больше желанья
Отдаться роптанью, вздыханью
И просто пустому гулянью …
С задумчивым взором
Бреду тротуаром,
И хочется скорбь мне унять;
О юном джигите,
Что взмыл над оградой,
И рвется свободу объять …
Помочь как-то, видимо, надо,
Свободу парнишке снискать …
Чу!
Слышится тихое ржанье,
В последнем своем воздыханье …
Такое вот им испытанье …
Висеть над оградой
В страдании,
Такая вот,
В жизни награда …
Судьбы подневольной преграда.
В известном
Казанском сиротстве,
Воспетом еще Габдуллой,
Как будь-то
В прискорбном юродстве,
Застыл паренек молодой;
= * =
Чу!
Слышится тихое ржанье,
В каком-то
Душевном признанье …
О гордом
И вольном призванье …
Он в светлом своем ожидании,
Взнуздал своего скакуна-жеребца …
И просится вдаль он умчаться,
Чтоб вновь со свободой общаться …
= * =
Лишь только затихнет
Урчанье моторов,
Их скрежет,
И лязганье труб и колес
Утихнет шуршанье
Асфальта, бетона,
Я крадучись,
Тихо сбегаю в откос.
Спешу на свиданье
С виденьем,
К газону
Сбегаю, напротив, с крыльца.
Глазами ищу скакуна и юнца …
Доносится тихое ржанье …
Меня приглашают к свиданью …
= * =
Чье творчество то изваяние,
Гадать я сейчас не берусь.**
Я счастлив
В тех наших свиданиях,
И тем
Я безмерно горжусь!
И завтра
Я вновь к ним вернусь!.
Вот только бы,
Как мне
Унять их страдания?
Надеюсь,
Я в том разберусь!