А дело было на балу.
Там Пушкин был, кутил с друзьями,
и обращаясь к новой даме
сказал, зажав её в углу:
«А ты не знаешь, вероятно,
что вертишь попкой так приятно,
так пламенно вздымаешь грудь.
Мне захотелось, аккуратно,
под ваши платья заглянуть».
Тут дамы взвыли: почему
её? Когда бы нам, о боже,
он только намекнул о том же —
мы б вмиг позволили ему.
А эта юная красотка,
самовлюблённая кокотка,
срывать одежды не спешит,
сошлётся на дыру в колготках —
поэт нас чтениев лишит!
И хором ей: оно, видать,
невежда вы, стыда в вас нету!
Такого милого поэта
заставили изволить ждать.
Нам это ваше поведенЬе
внушает гнев и отвращенЬе!
Мы знать вас больше не хотим!
Прознав про эти объясненЬя,
он присоединился к ним:
«Она не хочет говорить
со мной. Я одинок, печален;
она меня не замечает —
ну, значит, можно и отлить».
Тут все застыли в изумленЬи.
Что это, явь или виденЬе?
Поэт же всех их оглядел
и, побледнев от напряженЬя,
проделал всё, чего хотел.
Втор. пол. 90-ых; 2011