Не воюй со мной, с тем, кто смертельней ядов, опаснее всех невыдуманных кислот.
Кто единственный выживший после ночных атак и боёв пилот.
Ты молчишь сейчас в трубку так долго и безнадёжно, что меня статическим электричеством пробивает пот.
И я не один из них, я лишь меряю время в сутки по чайной ложке.
Дежурные ангелы, как в бреду, не допив вина, покидают свои сторожки,
Прилетают к нам и сидят у нас до утра, выпускают дым через все окошки.
Дай мне свободы, дай проистечь моим ранам не кровью, но золотым вином.
Ветер гуляет в твоей квартире, переворачивает всё вверх дном.
Я был глуп и искал тишины, не затрагивая твой покой, а была она в нём одном.
Не был при этом ни маг, ни дьявол, не носил креста, не опасался чернокнижников и кадил,
Долгими вечерами, если и пил, – до дна, забывался, переводил на часах минутную и бродил
У подножий мыслительных небоскрёбов, которые сам же рушил и возводил.
Если о чём жалею, то лишь о том, что пальцы сплетая с известью и песком в горсти,
Никого не спасал, имея возможность распоряжаться, кого и зачем спасти,
Но ни прошлого, ни того, что в нём, как видимо, не любил, так что здесь прости.
С этой поры, мой друг, вся суть обманности бытия
Кроется в том, что мир, как он есть, беснуясь и вопия,
В одночасье уходит со сцены, как дело касается сумасбродства. Остаётся рассвет и я.