Имя собственное сказка

Наталья Бородкина
          Маленький земляной лягушонок, как всегда, проснулся от наглого чириканья воробьёв и радостно подумал: «Хозяйки не было уже два дня. Значит сегодня обязательно приедет поливать свои грядки».
         Лягушонок жил на даче под большой ржавой бочкой с водой. Там было тепло, сыро и, главное, безопасно. Впрочем, бояться лягушонку было некого. На даче жил только невоспитанный, нервный воробей, которого хозяин ласково называл Друган, и толстая задумчивая мышь. Она становилась на удивление прыткой только тогда, когда на дачу мимоходом захаживал худой, всегда голодный кот. Хозяйка звала его Тигра. Кот был совершенно дикий, но к хозяйке всегда подходил без опаски и даже перебрасывался с ней парой слов. Хозяйка при этом всегда впадала в мучительное раздумье, жалостливо глядя на Тигру, и смешно хмуря тонкие брови. Лягушонок слышал её мысли. Она думала, стоит ли отдавать Тигре половину своей сосиски. И лягушонок, и Тигра, безучастно сидящий возле хозяйки с видом «не больно-то и нужно…», заранее знали результат. Через несколько минут Тигра удалялся величественной походкой царя зверей, небрежно зажав в зубах половину сосиски. Но лягушонок-то прекрасно видел, как исчезала его важность, когда он заворачивал за угол дачного домика, и и с жадностью проглатывал сосиску. Затем, воровато оглянувшись по сторонам – не видел ли кто, как низко он пал – Тигра снова принимал независимый и даже надменный вид и отправлялся в свой ежедневный обход дач. Кот видел, как хихикает над ним лягушонок, но тот был не в счёт, ведь у него не было даже имени.
       А ведь имена были у всех, и даже по несколько. Хозяйку дачи  звали Маша. Когда хозяин был в добром расположении духа, и строительство дачного домика ладилось, он ласково называл Машу Мышонком. А когда злился на несговорчивую Машу, не желавшую смириться с тем, что он сколотил крыльцо из нестроганых досок, мысленно называл её Козой. Хозяина дачи звали Сашей. Но хозяйка чаще называла его Солнышком, а когда они ссорились – Поросёнком Неблагодарным. Но, в общем, они ладили, и лягушонок любил их обоих так же, как любил весь этот прекрасный, солнечный Мир, полный изумрудной зелени и благоухающих цветов.
       Толстую старую мышь, жившую под домиком, Хозяйка называла Козявкой Противной. Лягушонок не понимал, что это значит, но чувствовал, что что-то нехорошее, потому что Маша всегда умудрялась застать её в тот момент, когда она суетливо тащила к своей щёлке в полу кусочек печенья или хлеба, самым бесстыдным образом похищенные из сумки, доверчиво оставленной на полу рассеянной Машей.
        Было своё имя даже у вечно взъерошенного воробья, которого и птицей-то трудно было назвать. Лягушонок уже видел настоящих птиц, которые гордо парили в небе, а если и опускались на землю, то вели себя чинно и благовоспитанно. Взять хотя бы этих двух трясогусок, которые прилетали попить воды из маленького бассейна и посидеть в густой тени резных листьев крапивы. Они тихонько переговаривались между собой, обсуждая свои семейные дела, и согласно кивали друг другу светленькими головками.
        А этот? Этот воробей даже летать-то не хочет, а просто бегает по грядкам, хватая всё, что подвернётся – то червячка, то гусеницу, то муху. Лягушонок морщился, видя такую неразборчивость в еде. Он считал это признаком дурного воспитания.
        Лягушонок почесал лапкой животик и грустно вздохнул. Он слышал, о чём думает козявка противная. Она прикорнула на солнышке возле крыльца, и её полусонные мысли тихо и печально шуршали. Она думала о том, что скоро хозяин доделает полы в домике, её удобной щёлочки в углу не станет, и нужно будет думать о том, как незаметно пробираться в домик. Как истинная женщина, она, в конце концов, решила: «Я подумаю об этом потом», - и задремала.
        У лягушонка было совершенно противоположное мнение. Он с нетерпением ждал, когда хозяин достроит домик. Ведь тогда они с Машей будут приезжать гораздо чаще и, (о, счастье!) даже оставаться здесь ночевать. И, значит, лягушонок сможет гораздо чаще любоваться радугой, которая искрилась в каскаде брызг каждый раз, когда Маша поливала свои грядки из длинного, чёрного, похожего на змею, шланга. Так что лягушонок искренне радовался предстоящему окончанию строительства. А что касается воробья Другана, то он ничего не думал по этому поводу. Лягушонок считал, что для этого Друган был слишком глуп.
         Размышления лягушонка прервал звук приближающегося автомобиля. Затем послышалась музыка. Лягушонок знал эту песню. Чей-то голос, - лягушонок никак не мог понять, мужской или женский, - самозабвенно пел: «Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца». Лягушонок подумал: «Какие же люди всё-таки наивные» и, высоко подпрыгнув, что было сил, помчался к тому месту, откуда видна была радуга. Это было непросто. Приходилось пробираться сквозь заросли клубники и капусты. Но зрелище того стоило, и уже через несколько минут лягушонок был на исходной позиции.
        Шло время, но радуга не появлялась. Вместо того, чтобы начать поливку, хозяйка взяла тяпку, и стала рыхлить грядки. Разочарованный лягушонок сидел в зарослях и рассеянно наблюдал за хозяйкой. Громкий вскрик Маши заставил его очнуться. Он почувствовал, как её нежные руки подхватили его, и близко-близко увидел её широко распахнутые, испуганные глаза. «Ну что же ты, Малыш, я ведь могла тебя поранить. Беги отсюда, не вертись под ногами, Малыш» - дрожащим голосом сказала Маша.
        Лягушонок, осторожно опущенный на дорожку, изо всех сил припустил к своей бочке. И вдруг яркая, как молния, мысль вспыхнула у него в голове: «Малыш, она назвала меня Малыш! Значит, у меня тоже есть имя, моё имя, и какое – Малыш!» Где-то тоненькой иголочкой кольнула обида: «Ну почему, почему Маша не сказала об этом раньше?» Но тут же горячая волна благодарности захлестнула его маленькое сердце, оно трепетало от радости и восторга. Малыш юркнул под свою бочку и блаженно вытянулся на бархатном листе мать-и-мачехи. От пережитого потрясения он быстро уснул. Во сне он беспокойно вздрагивал. Ему снилось, что Маша весело кричит: «Малыш, ну куда ты запропастился? Иди, посмотри, какая яркая сегодня радуга!» И даже во сне он знал, что завтра он проснётся в совершенно другом Мире – Мире, где у него будет Своё Собственное Имя!