К вам пришла, начальнички, с горем я,
А уйти, так завсегда, только выслушай.
Не короткая история, горькая,
Как Егор, мне, землемер, сердце высушил.
Он приехал к нам с бригадой, оравою,
Как увидела, понЯла – не ровня он.
В сердце бабьем он - любовной отравою,
Словно дитятко, родимое, кровное.
Сам он хлипкий был, подунь – переломится,
Шею тощую всё шАрфом укутывал.
Я мечтала, с ним словцом перемолвится,
И тоска меня глодала, ох, лютая.
Я и так к нему зайду, и стороночкой,
Я в буфете не последняя, личностью,
Ну а он всё со своею коробочкой,
Всё бурчит себе под нос околичности.
Тут уж я по-бабьи, по-нашему,
Говорю ему, как есть – я согласная.
Покраснел листом кленовым, опавшим он,
Вы, мне шепчет, словно мина фугасная.
Мой, рассказ, он говорит, аллегория.
Аллегория – пускай, я не гордая…
Он увидел меня раз только, голою,
Покраснел, интилихенция, мордою.
Я чего тут развела антимонии,
Я чего к вам прилетела, начальники,
Оказался землемер этот – Монею,
И стою я тут у вас, вся печальная.
Пусть хоть Ганс, хоть тварь какая, небесная,
К Гансам с мая уж давно мы привычные.
Не для Мони берегла я известное.
Заберите вы его, я приличная.