А помню, как мама говорила про роды,
Было утро, свет лампы и детский плач,
Всем стало ярко в слезах непогоды,
Годный малыш, 3200 записывал врач.
Далее первые звуки, улыбка, шаги,
Ест уже сам, без помощи мамы,
Ёлки, горки, даже во время пурги,
Жизненным смыслом был и для папы.
Затем первый класс, в руках гладиолус,
И на линейку ровно в восемь утра,
Каждого жизнь раскрутила, как глобус,
Лишь потом мы осознали, жизнь совсем не игра.
Нас учили основам, выпустив далее в свет,
Основам предметов, но не жизни азам,
Получая "пару" за нелюбимый предмет,
Разбросало всех, по верхам и низам.
Стали взрослыми, далее институт,
Тонем в пучине обыденных дел,
Уже не будет тех детских минут,
Фартит не всегда, как бы ты не хотел.
Хотелось близким многое донести,
Царило в основе скупое молчание,
Чтоб не бросали, когда трудно стало нести,
Шею не передавливая на прощание!
Щурясь на свет из быта подвала,
Твердым знаком ударило по лицу,
"Ы операция" ожидала провала,
Мягким знаком не быть обещал я отцу.
Этой жизни не разгрызть гранита,
Юность оказалась сильно ядовита,
Я так и остался последней буквой алфавита!