Господь благоволит варварам.
Искусство такая вещь, которую нужно завоевать и выстрадать.
Искусство есть связующее звено между словом Бога и молчанием человека.
По акциям твоим сужу о степени твоей погибели.
Положительный акционист — дерьмо, а не акционист.
Талант — это склонность к непредсказуемости.
Сидящие политзеки — фундамент чести любого этноса.
От катарсиса не ищут прибыли.
Дом акта — лицо человеческое (бездонность).
Судный День наступит тогда, когда искусство себя исчерпает.
Акционизм всегда был искусством знаковым и мистическим. Осталось только присвоить его себе.
Об искусстве не разглагольствуют. За искусство проливают кровь.
Перформанс должен быть жаден до торжествующего триумфа и страшно прожорлив до раболепных благоговений масс.
Современное искусство полно бесстыдства, потому что оно трусливо.
Мужчина оставляет в веках потомство. Акционисты — кипу безумнейших протоколов.
Много смелых, но мало призванных.
Когда дитятя с разбега подкашивается и навзничь гробится об асфальт, оно рыдает не от боли кровоточащей раны, но от острейшего повсеместного разочарования. Так и нам завсегда подобает помнить о притяжении (тлении и пустотах).
Наиболее искренний смысл искусства заключается в его беспомощности.
Первейший закон искусства — чудо, а не способность.
Зрелищность акта — выражающего Эдем («мы не знали, где побывали: на небе, иль на земле»).
Кому не больно, тот не занимается выражением.
Без эгоизма нет творчества. Однако в творчестве он осиливается.
Акционизм не создан ради познания. Акционизм сотворен вопреки нему.
Вершина танца — хождение по воде. Венец спектакля — распятие на Кальварии.
Безумие — подошва ума художника.
Ни к Востоку, ни к Западу, а в себя!
Львы веры не жалуют худосочных, ибо ведают, что именно от последних они примут гибель.
Где гибнет род, там заканчивается гениальность. Творчество – суть родовой феномен.
Библия интеллигентного человека – портрет Циолковского на стене.
Вперед к Средним векам!
Упрямство превыше смелости, спокойствие сверх надежды.
Искусство рождается из отчаяния.
Капризность — главнейший признак ранимых и недоразвитых.
Странность и одиозность — личины на скулах зверства.
Не опрокинул мента во время задержания — это и есть уже проявление человечности.
Ближе к рыцарству! И дальше от женских ляжек!
Тянись к свету внутри себя, чтоб развеялась темень мира.
Все мы делаемся художниками, когда подтираем задницу, окрашивая бумагу жопой.
Обыденность сильнее Моцарта.
На вспыльчивость имеют право только художники и собаки.
Все акции уже придуманы. Однако не все истуканы сокрушены.
Жонглер идей — помазанник идеалов.
Хам — категория количества, а не качества.
Феномен второго (духовного) рождения неотделим хотя бы от одной погибели.
Искусство выдержит безобразного, но не в жизнь не вытерпит дурака.
Человек есть мера целостного самопознания (меня так учили). Художник — мера своих задумок.
Идея — карманный космос. Художник — ничтожный метеорит.
Ущербен родоначальник. Зато потомство его пожнет.
Моя бабушка заявляла: «Похороните меня под Штрауса». Ничего толковее и Сенека не изрекал.
Из мелководья страшнее зов...
Человек есть величайшая тайна во всей Вселенной. Искусство — разгадка этой великой тайны.
Глина затанцевала и сделалась кроманьонцем!
То, что красиво, то и парадоксально.
Человек осужден на волевое влечение к тому художеству, которое его насилует.
Плыви по течению, если соорудил его своими собственными руками.
Тело не материал. Тело есть сущий враг.
От восторженных разит серой вакуума.
Кто не способен добраться до высших ценностей, тот обычно плодит семью.
Семья стала противна роду. Семья стала ордой пустот.
Человек страшен во все века. Бойся человека в любое время. Трепещи перед богами ближнего дальнего твоего, ибо они подменивают понятия.
Бога стоит наречь Спокойствием: Несчастным Спокойствием, что едва-едва сносит Свое творение.
Человек – это сон Бога. Зверь – суть обморок Небытия.
Остроумие и лаконизм — заклад хорошего вкуса и знака меры.
Противопоставляя относительным силам силы порядочно абсолютные (истину), ты непременно приобретаешь свое достоинство.
Все просчитывать и ни разу не просчитаться.
Уклад — важнейшее эсхатологическое подспорье.
Не глядите на нас из прошлого. Нам зазорно за наши крохи.
«Будьте в мире, но не будьте от мира этого» - Или, проще говоря, живите между двумя реальностями по спирали (на стыке стыков, подобно иконе).
Злой рок боготворит спящих.
Лучший акционист – это бойцовская собака, наделенная душой ягненка, глазами лошади, языком кобры и давней прыткостью скарабея. Он не выступает против природы. Он всего лишь борец самого себя.
Надень маску и для внутреннего лица.
Обыватели — бесы сухости.
Сущее начинается с языка. Сущность сущего питается языком. Язык – это неисчерпаемое верховье любой внеземной действительности (примат «должного» и «единого»). Там, где язык подвергается деформации, искривляются и священные нравственные устои (коррозия благородства), а, значит, и вся логика исторического процесса идет в тартар. Здоровый язык – душа животворного становления. Без языка не было бы и Ничто. Язык – последнее упование для убогих.
Я ничего не доказываю. Я лишь ставлю вас перед самим собой.
Пока есть картошка, масло и адыгейский сыр, жизнь стоит того, чтобы ее прожить.
«Он мертв, но оттиск боли его по-прежнему продолжает ходить по свету» (после прослушивания канцоны Ричарда Львиное Сердце «Ja nuns hons pris»).
Семя наивности сажает действие. Невинности же семя – чаянье.
Причастным к культуре может быть наречен лишь тот, кто ее переворачивает вверх тормашками (змееныш заклада взрыва).
Искусство без искусства.
Вечное возвращение есть предлог для вечного совершенствования своего.
Из Обломова мог бы выйти внушительный Осмоловский.
(О философии духа тяжести). Вскарабкайтесь на самую высокую башню, какая только ни есть в округе, потянитесь рукою к небу. Стали ли вы ближе к Господу? Ни на грош. Однако стоит вам только сорваться и низвергнуться жалко вниз, как вы тут же предстанете перед Ним (пошиб господина Сольнеса).
Культура не остановится.
Смысл любви в открытости. Смысл творчества в том же самом.
Бесплодие — тип манеры.
Мертвые фолианты живут живыми искателями человека.
Ниспадая оземь, добрый дар никого не ранит.
Мы преднамеренны полагать, что незапамятные строители Вавилонской башни все-таки достигли златого подола Господа Бога, да потрясли за него своими ломкими умоляющими руками, чтобы Он узрел их усилия и их самих. В награду за этот подвиг, Бог наградил нас различными новыми языками и довольно отличными взглядами на Него. До этого происшествия мир был просто ужасен втуне.
Физическое утомление неизбежно ведет к безверию.
Избрание призвание своего во многом смахивает на забаву под названием «рулетка русская».
Ступай по воде. Это дорога к Богу.
Шопен эротичен, оттого и печален. Зато Бах остается здрав.
Если не пребываю в добре и свете, то, по крайней мере, я вижу, где свет и добро. Если не вижу добра и света, то хотя бы знаю о том, что они из себя представляют.
Воля Бога суть тракт человека нравственного.
Мрак уготовлен свету. Легкость осуждена на тяжесть. Смерть внедрена в игру.
Самоубийство не есть конечный отвес бытия, потому как оно возможно лишь в том случае, где существует еще определенная махина жизни. В случае же, где ты - совершенный нуль (абсолютная усталость, абсолютная тяжесть и абсолютная бесталанность), крайняя точка нисколько не выражается каким-либо отчаянным действием, или актом. Поэтому нуль никогда не заканчивает собою тем иль иным макаром. Нуль всегда доживает свою погибель (существование обреченное, оголтелое и настырное; не ищущее, не задумывающееся, но такое же суть пустое, каким и предвечно было).
Бездушие от бездуховности. Но и душевность тоже от бездуховности.
Мы древние дети ужаса: бездыханные и клокочущие от страха. Ужас первый: умрешь, и разгадаешь, что вечная жизнь реальна. Ужас второй: умрешь, и столкнешься, что вечная жизнь – иллюзия.
Приход от людей в самого себя нисколько не означает, что, в конце концов, ты станешь самим собой.
Мир внутренний — тоже театр.
Ничто так не наделяет неограниченными возможностями, как тревога и творческая фантазия.
Главная сила музыки заключена в том, что она уводит от самого себя, и тем самым спасает сущее.
Червь — это подземный журавль.
Академическое стремление к совершенству – застывший невроз инфантильно-эфирного оборота.
Отравленность мира мною...
Бог не мелочится.
Что есть космическое существо? – Человек потерянный, от рожденья обитающий в состоянии грандиозного трепета беспредельности (а не разглагольствующий созерцатель, обладающий шармом девы), и есть неподдельное космическое существо.
Иметь космос в себе — потерять себя.
Нас клюют: «Человек! Познай самого себя!». Но что же можно постигнуть в том, в чем вовсе нечего возлюбить?
У страдающих бессонницей юных мальчиков, дневной сон вызывает обостренное ощущение вины и смерти.
Человек как машина крика.
Безумен ягненок волчонком скалящийся.
Свобода начинается с первой гибели.
Неизбежность рождения. Невероятность смерти.
Господь любит и холит цыпленков райских. Однако тревожится Он о мучениках геенны (когда тихий визг не дает уснуть).
Эластичность бытия – подкова к копыту клячи.
Вселенский тихоня больше, нежели клоп луженый.
Однотипность манеры автора – утешение его, рубеж.
Личность, не ставшая мастером – все равно остается личностью. Мастер же личностью не обратившийся – не человек в итоге.
Изначально свободен ты или нет – все равно не тобой решалось.
Я не знаю трагедии настолько парадоксальной, каковою является погибель мертвого человека.
Немота – последний предсмертный праздник.
Резервы жизненных сил бездонны. Они напоминают мне титанические чаши с жидкостью иль неведомые каменные фонтаны. Проблема лишь в том стоит, что они могут быть отравлены чьим-то безвкусным ядом. Тогда бездонным делается отчаянье.
Господь брезгливостью обладает (случай с Лотреамоном свидетельствует исчерпывающе).
Боль художника — величайший его талант.
Ближний твой обернется могилой твоей однажды.
Есть местность, именуемая Северным Кавказом, которая принесет русскому человеку спасение и расцвет, коли русский муж самолично согласиться проникнуться ценностями тех народов, которые вопреки всему сохранили свои здоровые нормы жизни, именуемые традициями и обычаями своими.
Чтобы одержать верх над безбожниками и безбожницами, всем нам следует превосходить их своим темпераментом и изяществом.
Любой материалистический гуманизм вульгарен и смертоносен, даже если он и прикрывается своими потемкинскими хибарами «любви» и «права».
Невозмутимость – инстинкт демонов безразличия и наиболее спелой мудрости.
Труд избавляет от ментального затухания и изнеженности, однако физически умерщвляет. «В поте лица будете взращивать хлеба ломоть». Подлость! Какая подлость!
Я признаю своим единственным богом Вечность. Какая Она, - мертвая или дышащая светом Истин, – не имеет никакого особливого значения для меня. Примет Она меня, отвергнет Она меня: я преклоняюсь уже теперь.
Мрак оплакивает себя. Вглядись в него и познаешь грусть.
Обряды принадлежат множеству. Ценности же избранные несут.
Не смейте брезговать сумасшедшими!
Мы подошли к тому окончательному рубежу, когда, вопреки нашему заносчивому пожеланию, ценность явления Рода становится мерою неумолимо большей, нежели ценность личности или народа. Отныне собственно Род призван к воссоединению распавшихся связей времени. Отныне именно Род отвечает за силу нашего языка. Личности более не справляются. Личности лик – утерян. Народ же во все столетия был течением производным (как по крови, так и по духу). Однако Род не выступает понятием хоть сколько-нибудь социально-традиционным. Род – это скорее понятие концептуальное (эсхатологическое). И потому под родовыми узами руководствуется разуметь не какие-либо родственные оковы, но касательства благоприобретенные до испарины.
Моя единственная дирекция — Бог. Мой последний талант — идиотство.
Олег Басов («Синий Всадник»)