(из посиделок с волшебником)
День, два, неделю - метель.
Метелит без конца, и краёв не видно.
Сугроб дорос до окна, заглянул внутрь.
Окошко, не выдержав взгляда, ослепло, а сугробу того и надо, чтобы расти дальше.
Мы с ветром воем по очереди в трубу - кто кого тоскливей.
Но у ветра всё прибывает сил, а кучка хвороста возле печки тает и тает.
Ночами снится, что скрип - это шаги у порога. Будят, зовут... Но и сквозь сон знаю - просыпаться незачем.
Просто натужно кряхтит крыша, силясь удержать снежный груз.
Так скрипит тишина, которую никто не слышит.
Ведь никого вокруг. Совсем.
Деревья, и те не здесь, а в своих снах.
Небо высыпалось на землю - его тоже нет.
...Пища тоски - озноб, растущие тени по углам.
Последняя не скормленная очагу ветка, зажатая в зубах - лишь бы не кричать.
Потому что никто. Нигде. Никогда. Не отзовётся на моё молчание.
Потому что холод, и пространство, и моя нищета съели жизнь.
И теперь что день, что миг, что вечность - пусто вокруг. Пусто...Пусто-та.
Так... Пусть.
Пусть. Ничего страшного.
Потому что отзовусь я. Зовёт кто-то или нет, я просто встану и толкну дверь. Метель-не метель - встану и толкну. Выйду.
...Нежный ожог снега на коже. Щенячье желание кувыркнуться в сугроб - такое вокруг чудо.
Еловые лапы трудно и гордо гнутся под роскошной ношей...
Голубые тени спящих стволов...
Звон тишины, от которого ломит душу.
...А если смотреть на небо сквозь падающий снег, то снежинки - тёмные.
А небо как смотрит сквозь снег на землю? Вот бы узнать...
А ведь не день, не неделю - всю жизнь метелью меня захлёстывает жажда слушать, думать, понимать, вытаскивать из себя понятое...
Поверить бы, что это возможно, поверить в тишину...
и будет на снежности листа плясать живое пламя, раздвигая жизнь до такой бездонности и бесконечности, что не хватает вздоха... как от мороза... и время радужными брызгами освящает скрипку сверчка - звучи, ворожи чуду!
И я расчищу снег у порога, и ворох сучьев вырастет возле печи, и золотая дорожка ляжет вечером на сугробы из окна, на котором свеча...
Я буду ждать. А когда переполнится душа всем, что родилось в тишине, выйду однажды, притворю дверь и пойду навстречу приснившемуся зову. За край горизонта, увязая в сугробах, задыхаясь от метели и счастья, и желания отдать, и бесконечности дороги.
Тишина уже есть. Как счастье.
Как снежинка, уколовшая ладонь.
И ещё - как стук в дверь в сумерках.
* * * * *
Перешагнув порог, он втискивает в четыре стены все чудеса сотворённых и пройденных дорог. Они кружат по хижине и оседают на пол, на стены, на меня - бабочки, звёздная пыль...
О таких подарках не спрашивают "откуда?"
И я говорю только:
- Замёрз? Давай-ка ближе к печке.
Но он и так уже сидит на корточки, сунув лицо в самый жар, и шурует кочергой, махнув мне повесь, мол, сушиться плащ и опорки.
Ветер почуял, кто пришёл, и взял золотую трубу.
Звенят дрова, радуясь стать огнём.
...Это всё его глаза, не иначе. Ишь, как искры пляшут...
Что плохо, так это что вино у меня дрянное. Годится только с горя хлебнуть...
Не успеваю подумать "ну и что?", как он ставит кувшин на печь.
А и правда... Сушёные ягоды земляники крошатся в моих пальцах, сыплются ароматной пыльцой, и медовый июнь распускается в сердце.
Он подмигивает мне и молодеет на глазах.
Конечно, это тают сосульки на висках и бороде от тепла...
Счастье уже есть - это встреча, долгожданная и внезапная.
И ещё - свеча на столе
И пойманный через свечу взгляд сидящего напротив.
* * * * *
Ослепшему окошку всё равно, стемнело или нет. Внутри светло так, что сугроб удивлённо приподнял брови и подпирает наличник.
Сколько мы не виделись? Мы не расставались. Смеяться и замолкать нам хочется одновременно, рассказывать и слушать - по очереди, начать тост и подхватить привычно, а то, что меж словами - главное... И тепло внутри от радости, что мы - прежние.
- Прежние? - вдруг подмигивает он мне. - Так бывает?
- Не знаю... - растерянно отвечаю я. Что он умеет угадывать мысли, знаю давно, но всегда это неожиданно.
Он смеётся и подмигивает мне. А говорит задумчиво:
- Перемены, перемены... Больше всего хотим их и больше всего боимся. Всё думаю - почему так? Быть может, их вообще нет?
Я вспоминаю, каково было утром, и все метельные дни до того... А что изменилось? Что-то... Он пришёл? Переместился в пространстве... Но что он, волшебник, есть - я же знаю!
- Может, и нет перемен, - киваю ему.
- Жалко людей, правда?.. - щурится на свечу волшебник. - Так ждать несуществующего...
Родится кто-то, чья жизнь - Золушка, а сам он - пятно на её переднике.
Всё может быть - и фея станет крёстной, и Золушка поедет на бал, и Принц разыщет по туфельке... Только передник с пятном снимут и оставят возле печи. А в свой срок постирают...
Безнадёга от его слов падает пауком за шиворот, ловчая сеть паутины стягивает лицо. И не достать паука крючком кривой улыбки...
Волшебник паука не замечает - задумчиво прихлёбывает из своей кружки, подливает мне...
- А может, перемены и есть... - тихий марш его пальцев по столу сменяется плясовой, невозможно весёлым ритмом. - Вот родится кто-то, жизнь его - журавль, а сам он - перо. Слышит песни ветра... Счастлив он?
Одно перо частливо, а другому самому хочется спеть. Топорщится, отрывается, летит вниз... И тут уж - как выйдет.
Пройдёт там, где упало, кто-то, чьи руки не греет тёплая тяжесть синичьего тельца? Нужны ли будут песни ветра пустым рукам?
Или упасть доведётся в пустыне, а кто-то, кто смотрит в небо и ждёт пера, никогда не найдёт его?
- А перо маховое, или так, линял по весне журавлик, и сбросил?
- А у тебя уже линейка припасена - измерять их? - улыбается волшебник и снова подмигивает.
- Знаешь что? К добру ли, к худу перемены - со стороны не увидишь.
Помнишь хоть ту сказку о дураке, что коня сменял на корову, корову на козу, козу на гуся и дальше? Дураки те, кто над ним смеялись, вот что. У него были и конь, и корова, и коза, и гусь... И радость перемен. И, между прочим, радость за всех, кто думал: облапошили мы дурака!
- Этак думать, так бредущий в пустыне рад не источнику, а стервятнику.
- Да! - знал бы он, друг мой волшебник, что уже не больно было мне это сказать. Не хмурил бы так брови...
- Да... - повторяю я мягче, чтоб не тревожить. - когда родился дерьмом и чувствуешь себя дерьмом - можно постараться жить, как будущий цветущий сад.
Пусть жить не лепестком, не простёртой веткой, не золотым плодом. Просто питанием корней - это тоже часть сада...
Смеётся в ответ друг мой волшебник.
Заливисто - апрельским колокольчиком.
Горько и жарко - гречичным мёдом в сотах.
Жутко и нежно - ноябрьским дождём.
Хрипло - метелью... И смех метели чище всех апрельских колокольчиков.
- А я ведь и не знал, где эта твоя берлога, - говорит он, отсмеявшись. - Шёл и тосковал, что из своих никого вокруг... Потом вижу - снег пляшет над соснами! И радуга, это зимой-то...
Вот и завернул к тебе. Своего всегда узнаешь. Проснулся в тебе волшебник...
Он откашливается, молчит. Тиканья часов нет. Есть простое время, неделимое, как правда. И я знаю, что он спросит, до вопроса.
- Теперь, небось, в ученики проситься будешь?
- Не буду. В пустоте понимаешь: не бывает учителей и учеников - только идущие вместе. Младенец не ходит с сильным путником, его пришлось бы нести на руках...
Мы с тобой чуток разошлись во времени., и болишь ты во мне, как зародыш Учителя. Мне остаётся лишь догонять.
Зачем тебе замедлять шаги в пути или ждать? Я в свой срок могу родиться в тебе как попутчик. Если сумею. Если ты захочешь...
Он облегчённо улыбается. И смущённо - чуток. Или мне только кажется, что смущённо...
- Чтобы быстрей догнал, захотелось кое чем поделиться с тобой. Может, дурак я... А может, как со своим.
Только это большие секреты, и просто так их разбазаривать не следует.
Так вот:
Фей не бывает. Бывает - очень нечасто - только желание пятна стать золотой ниткой на переднике Золушки. Если появится в нём любовь к этой чистой чудесной девочке, достойной и принца, и собственной Сказки.
Случайно оброненных перьев не бывает. Бывают перья, выдернутые ветром из крыла журавля, потому что песня ветра ими переврана. Бывают перья, которые бьёт моль. Бывают глотающие темноту чернил и выдыхающие свет. Бывают царапающие чужие судьбы доносами...
Бывают всякие, но с неба случайно не падают.
Дураков не бывает.
Есть люди, готовые к чуду.
Есть неготовые.
А чудо - это перемены, чёрт бы их побрал.
Волшебников не бывает. Вижу, уже начинаешь понимать это...
Волшебник - он кто? Умеющий изменять мир так, как не всем под силу. Но не под силу тем, кто просто хочет чудес. А кто хочет научиться - силы найдёт.
Потому что всего-то нужно научиться менять себя, не изменяя себе. Просто видеть мир таким, каким очень хочется, чтобы он был... А волшебные палочки там, заклинания - можно с ними, можно без них. Технические детали...
Важен только твой взгляд. Смотришь на хлеб и любишь его - он вкусен. Не смотришь на цветок, думая, что завянет - он не завянет...
- И это всё?
- В этом - всё. Когда попробуешь, ты поймёшь... - говорит он совсем тихо.
Потом долго молчит и спрашивает:
- Как думаешь, что легче - заставить камни парить в воздухе или полюбить того, кто поджёг твой дом?
* * * * *
Чудо уже есть - желание встать и толкнуть задавленную сугробами дверь.
Полюбить и впустить в сердце холод.
И ещё - того, кто не хочет перемен и ждёт их.
Дверь натужно скрипит и подаётся...