в сердце тянутся кошмары,
сероглазый хитрый демон
подбирается чуть слышно,
песнь свою в зубах неся;
небывало, нестерпимо
жжется слева, жжет крапивой,
соревнуется с полынью,
вслух пощады не прося.
вспять повернутые реки,
кровотоки-вены, веки,
в самой сути человека-
слабый отблеск янтаря.
неизведанные дали,
солнца блики и сандали,
непричесанные сосны
в небо горестно глядят.
непротоптанные тропы,
крыши, птицы, самолеты,
блеск очков и патриоты
в телевизоре галдят.
ты - дитя цивилизаций,
нервов стон, фаланги пальцев,
беспокойный сон повстанца
да в прихожей тишина.
света нет, погасли лампы,
исковерканы кантаты
глоткой, выплюнувшей штампы,
рассчитавшейся на раз.
подойди ко мне поближе
да не бойся - я из этих,
что стоят всегда поодаль
и оттуда голосят.
мне ль не знать, что значит верность
долгу, родине, отчизне -
я ж ее на этом месте
на незрячесть променял.
заплатили по тарифу,
я проверил - до копейки,
до последнего до пенни -
так, что хватит до зимы.
а когда пройдут все сроки,
заложу в ломбард не вещи,
а сознание и годы,
но, быть может, и семью.
в этом мире холод рыщет,
забирается в постели,
все грачи уж улетели -
только я один стою.
не пойму, как все случилось,
завертелось, закружилось,
подлость на сердце ложилась,
проигравшее в бою.
вероятно, где-то сбился,
обознался, обозлился,
не на ту дорогу вышел
и в тумане заплутал.
мне б согреть чужие руки,
да я сам промок до нитки,
обманули меня стражи
замка, верно, из песка.
непричесанные сосны
на меня глядят с презреньем,
не летают птицы рядом,
только стонут провода.
в телевизоре все те же
байки, выборы, пустоты,
кляксы, вопли, патриоты -
процветает клевета.