Не переносит Вера нецензурную брань, и ничего тут не поделаешь. Ладно там, споткнулся, упал и вырвалось: " Ой, бля"... Многим такое свойственно, получается непроизвольно, бесконтрольно. Но, когда человек осознанно загибает трёхэтажным, у Веры внутри что-то съёживается, скукоживается, и она чувствует страх, ощущает себя муравьишкой, которого сейчас раздавят. И в тот же момент в её душе зреет бунт, переходящий в восстание: "А почему я должна это слушать? Тот, кто так разговаривает не уважает окружающих, самоутверждается за их счёт". Так и подруг некоторых растеряла, потому что стыдно было с ними прогуливаться, казалось, что весь мир слышит, как они извращаются в разговорной речи. Подруг воспитывать было поздно, и она, работая с подростками, старалась донести до них, что нецензурщина – это речь определённой категории людей, и пришла она к нам из уголовного мира, ещё называется копролалия: говорить дерьмо, кал... И, если человек не может контролировать свою речь – это вообще психопатология. Понятно, что подростки самоутверждаются в этом мире, подражают кому-то. А кому подражать, если разрушены все идеалы?
В их детском заведении была экспериментальная площадка по Православию, и Вера пугала детей тем, что от людей, выражающихся матерно, отворачивается ангел-хранитель, услышав плохие слова, он плачет. Тем паче, что у них в холле висела икона "Всевидящее око", и это Око видело совершенно всё! Про детей понятно, а вот взрослые, как им не стыдно перед другими? Или она белая ворона?
В их семье никто не матерился, некому было. Мать одна их воспитывала, ругалась, кричала, но таких страшных слов дети никогда не слышали. Грязным пятнышком осталось в памяти Веры, казалось, совсем незначительное воспоминание. Бегали девочки вокруг бани, играли. Старшая двоюродная сестра всегда подначивала на какие-то неблаговидные поступки, а здесь решила поучить Веру "хорошей песне", потому что "мелкая" легко всё схватывала.
– Запоминай, Верка, тёте Маше-соседке споёшь! Пой громко, красиво! – Тётя Маша как раз копошилась в огороде. Подошли к изгороди, Верочка встала ровно, подбоченилась руки-в-боки, как учили, и запела:
– Ох, кум куме рад, повёл в виноград. Это что же за кума, что под кумом не была?!
Почему-то соседка захохотала, а сёстры как всегда побежали к матери ябедничать. Вышла мама, по её желанию Вера ещё раз исполнила песню. Вот тогда она и узнала, что эта песня нехорошая, "матершинная", и слова бывают чистые и грязные. Грязные слова говорить нельзя, а то рот замарается и губы, и зубы станут чёрными. Только девочка тогда так и не поняла, почему песня про виноград плохая? И какие слова в ней матершинные? Наверное, кумкуме или виноград? Что это такое, ей не объяснили. Мать сказала, что хорошие люди не говорят плохих слов, и это запомнилось Вере на всю жизнь, ведь она всегда старалась быть хорошей девочкой!