Приезжай гостить, мы живем без шика:
за окошком град, под окошком «шилка»,
переломим хлеб и шампуры, кроме
разве что вина (в этот раз – без крови).
Что по вкусу, ешь, забирай, что гоже, –
подарю папаху турецкой кожи,
про единство двинет, хоть слово дико,
наш сосед, безногий, как теледиктор.
Не испортит пир даже третий кочет,
если среди ночи на двор захочешь,
лампочку ввернём с желтизною ровной
(как сказал поэт, «не жалей патроны»).
Слышал бабий слух в подворотнях кухонь
(самому себе не отрежешь уха,
если не Ван Гог и не прочий шизик –
разве что рабу, да и то – при жизни),
тихий, как лимонка (с кольцом покуда),
слух настолько нов, что судить не буду:
мол, у вас в Крыму, на Москве, в Париже
всё теперь как здесь (только горы жиже).
Тут у нас твоих сразу двое жили,
Жилин убежал, а второй, Тужилин,
на цепи себе не находит места –
не дошла годами его невеста.
Заводи мотор, приезжай на пленэр,
будем говорить за кафкацкий плэник,
голубями фыркать, вилять змеёю,
ты не верь считалке – легко смеётся
вовсе не последний, а всяк, кто дожил;
небо наградит – не дождём, так «доджем»
(тридцать восемь Viper-ов здесь в ауле
тридцать восемь снайперов караулят).