Умел бы петь , спел ей песню,
а так пишу, белый лист мараю.
Надеюсь, ей будет читать интересно,
а может и нет, откуда я знаю.
Откуда я знаю, что ей в натуре
по жизни надо и что она хочет.
Я ж не был в её девичьей шкуре,
не каждый плод так ярок и сочен.
Вокруг неё увиваются всякие,
кому и что, и зачем, но надо.
Ведь груди её ароматно-мягкие
волнуют и манят, как в зной прохлада.
Они же не могут манить направленно,
это оружие массово действует,
и сила его, одеждой подправлена,
голову сносит и всякий членствует.
Идут такие, глаза соловые,
а взгляд в разрез декольте на платье.
По делу, без дела, как жрать в столовую,
и жрут глазами, а то и схватят.
Им наплевать на её желания,
на сны наивные и простые,
на все сомнения и искания
своей любви, своего мужчины.
Такая судьба у неё по жизни,
такая весна у неё по возрасту.
И от весны в голове не мысли-
пожар горит из сухого хвороста.
Но всё пройдет, всё по полкам уляжется.
Спокойствие лета всегда благотворно.
И в платье белом она покажется
всей красоте на земле подобна.
Глаза засверкают, как звезды майские,
раскрасит губы улыбка августа,
душа взметнется в высоты райские
под ней весь мир. Улетит. Пожалуйста…
А может и дальше, средь луж весенних,
будет бродить, всех иных прекрасней…
Умел бы петь, спел ей песню
в половину из нежности, в половину из страсти.