Дворы… Подольские дворы –
кусочки милой мне Одессы!
Сквозь крик и гомон детворы
я слышу говор, словно мессы
звучат с акцентом мне родным.
Большая редкость он сейчас.
А как звучал, и был любим -
ключ к прошлому теперь для нас.
Среди мощеного двора
трава, растущая сквозь щели,
и мошкара у фонаря,
на ветке дерева – качели.
Таинственен и наш чердак.
Живет там вроде вурдалак.
А в погребе таится страх –
в нем на замке хранится мрак.
На палки, как на костыли,
здесь опираются веревки –
висят с оттенком синевы
белье и детские пеленки.
Таков наш двор и весь Подол –
с геранью, фикусом в окне.
Давным-давно он в быль ушел,
но до сих пор живут во мне
и палисадник во дворе,
густые в нем кусты сирени
и абажур цветной в окне,
веранда, лестницы, ступени.
Подол – он место всех начал.
В нем начинались для меня –
я это позже осознал –
и жизнь и Киев, и Земля.
*******
Для всех он – городской район,
а для меня – Отчизна он.
На берегу Днепра стоишь,
ты – мой Версаль, ты – мой Париж.
Подол, ты – мой Иерусалим!
Благословением твоим
родился, жил, теперь живу.
И я тебя боготворю.
*******
В застывший мир –
огромный и нетленный –
открыл я дверь.
Перешагнув порог,
я вышел на окраину
Вселенной.
Все замело –
и словно нет дорог.
Средь многих звезд –
знакомая Медведица.
вокруг луны –
из радуг ореол.
Сошел с крыльца –
и мне совсем не верится,
что это мой
заснеженный Подол.
*******
Остались на Подоле закоулки –
души моей глухие переулки.
Я обожаю старенькие стены –
в душе моей они давно священны...
А в том окне звучала, помню, скрипка.
В нём – девочка и грустная улыбка.
И сладко здесь, глупея от любви,
слагал о встрече я мечты свои.
И в сны она входила, и ночами
дразнила меня серыми очами.
Дома и мостовые, тротуары –
звучат поныне словно мемуары.
Меня влечет Подол неудержимо.
Что было тут – увы! – неповторимо.
Остались в нём родные закоулки –
души моей глухие переулки.
*******
Какие песни вечерами
нам сочиняли самовары!
И удивляли нас хорами,
своим сияньем, как Стожары.
Нечасто пьют теперь седые
крутые нравом кипятки.
Пристрастия теперь иные –
об этом знают старики.
А мы любили их когда-то –
такие жаркие чаи!
И до сих пор их ароматы
в воспоминаниях моих.
Где нынче эти самовары,
что песни пели вечерами?
Нас удивляли, как стожары
своим сияньем. И хорами…
*******
Конечно, помню на Подоле
мой Храм - квартира, дом, сарай.
Их не забуду я дотоле,
коль не скончаюсь невзначай.
Роддом – и ныне монумент:
здесь мамы подолян рожали.
Любви кричащий документ –
любили нас и обожали.
И помнит каждый мой ровесник,
как школу танцев посещал.
В кинотеатр «Буревестник»
Любовь, волнуясь, приглашал.
Последний ряд. И наши руки.
И тайные желанья тел,
их трепет, нежность и разлуки.
Тот храм в душе поныне цел.
На каланче стоял пожарный,
как птица, глядя на Подол.
Весь из себя такой уж важный,
как будто занял он престол!
Подковы искры высекали,
и на булыжной мостовой
под лошадьми они сверкали
вечерней иль ночной порой
И эти вехи на Подоле
как на чужбине мой земляк.
И в душах наших поневоле –
родной заброшенный маяк.
*******
Всем классом яму для него
мы вырыли, а до того
носили мокрый чернозем.
Его сажали под дождем.
Весна вошла в свои права,
и обновляется листва
на дереве седьмого "Б"…
Оно давно в моей судьбе.
Мы с ним ровесники – оно
со мной старело и росло.
Клен этот очень дорог мне:
он – памятник седьмому «Б».
*******
Как жили когда-то –
даешь ты ответ,
и в прошлое
мы попадаем.
Подол дорогой,
ты – наш Старый Завет,
и жизнь твою
вместе листаем.
Бывает, страниц не хватает –
их нет!
Остались одни лишь седины
и шрамы от сотен
трагических лет,
и древние очень морщины.
*******
На старом, любимом,
родном нам Подоле
оставили мы,
как суда на приколе,
и детство, и юность,
и наши надежды.
Так сделали мы,
и глупцы и невежды...
А надо бы взять их,
конечно, с собой,
как каждый из нас
это сделал с судьбой...
*******
В праздничный вечер –
мелодий потоп,
и смесь настроений –
калейдоскоп.
Песни неслись
из открытых окон,
словно Подол –
музыкальный салон.
Застолье, гитара,
маг-ни-то-фон –
музыки блики
из разных сторон.
*******
Привет, дружище!
Старенький Подол,
любуюсь я
созвездием окон.
Красив ты
некрасивостью своей.
Таинственен ты
в свете фонарей.
К тебе я привязался
и привык.
Подол, ты – мой
единственный дневник.
Страницы – стены,
улицы, дома.
И предков тень,
и тень на них моя…
*******
За нашими окнами –
разные страны.
Разлуки саднят
как душевные раны.
По этим дорогам
мы вместе когда-то
ходили, мои
дорогие ребята.
Теперь вы привыкли
к дорогам другим,
прекрасным, удобным,
но всё же чужим.
Мне хочется, чтобы
они вас признали –
как мне на Подоле,
вам нежно шептали.
*******
Я помню – здесь играли в "домино".
А это – настоящее кино:
в какой уж раз глядишь, а всё – смешно.
И это был театр заодно.
И тут же рядом "резались в картишки".
А мы, как все тогдашние мальчишки,
в пыли гоняли непослушный мяч.
Клубок страстей был, а не просто матч!
Играли мы до самой темноты
и спорили, порой, до хрипоты.
Вот и сейчас на пустыре – футбол.
И только что – ура! – забили гол.
Мне не забыть родное захолустье.
В него вхожу всегда с какой-то грустью.
Душа болит от прежней нищеты,
и воскресают прежние мечты.
Из прошлого вдруг мяч летит ко мне –
я, старый конь, в азарте, как во сне,
ударил по нему – и вот те на! –
обвал стекла разбитого окна...
*******
Архипелаг Былых Времен,
ты душу взял мою в полон.
И я твой пленник, и с душой
шуршим опавшею листвой.
Осени унылый стих.
Грусть с тоскою – на двоих.
Слышен шорох – ветерок
вслух читает между строк.
И среди невнятных слов
будто слышен чей-то зов.
Дробный стук и тут, и там,
как удары в барабан:
это град своих семян
вдруг роняет наш каштан.
Вечер в ночь уже вошел,
но не спит еще Подол.
И шепчут листья имена
любивших некогда меня...
А Морфей, как старец некий,
закрывать стал окнам веки…
*******
В толпе воспоминаний
к Днепру я подошел.
Мы любим, он и я,
наш старенький Подол.
Нам вместе хорошо.
Подол прильнул к нему.
Идти уже пора –
расстаться не могу:
опять на берегу
собрались вчетвером -
Подол с Днепром и я,
и неба окоём.