Одно время Гумилёв, Мандельштам и Ахматова были членами небольшой, но очень влиятельной, поэтической группы, называвшей себя «Цехом поэтов». Тон в этой группе задавали так называемые «синдики» - Гумилёв и Городецкий, которые поочерёдно руководили заседаниями «Цеха». В рамках этого объединения было выработано новое художественное течение – акмеизм. Гумилёв утверждал, что акмеизм приходит на смену умирающему символизму.Акмеисты в отличие от символистов (в произведениях которых преобладали расплывчатость, туманность, мистика) добивались в своих стихах большей конкретности, большей точности деталей и чёткости рисунка, большей реалистичности изображения. Надо сказать, что Гумилёв, Мандельштам и Ахматова очень разные поэты. Мужественная поэзия яркого романтика Гумилёва очень далека от тонкой чувственной поэзии Ахматовой. Мандельштам в своём творчестве прошёл несколько этапов. Процитирую здесь Википедию:
"Период «Камня»: сочетание «суровости Тютчева» с «ребячеством Верлена». «Суровость Тютчева» — это серьёзность и глубина поэтических тем; «ребячество Верлена» — это лёгкость и непосредственность их подачи. Слово — это камень. Поэт — архитектор, строитель.
Период «Тристий», до конца 1920-х годов: поэтика ассоциаций. Слово — это плоть, душа, оно свободно выбирает свое предметное значение. Другой лик этой поэтики — фрагментарность и парадоксальность.
Период тридцатых годов XX века: культ творческого порыва и культ метафорического шифра".
Не знаю, как другим почитателям поэзии Мандельштама, а мне больше нравятся стихи из сборников «Камень» и «Тристиа». Зашифрованность таких стихов Мандельштама, как «Грифельная ода», по моему мнению, переходит все допустимые границы. Мне кажется, что уход Мандельштама от поэтики «Камня» и «Тристии» во многом связан с тем, что после расстрела Гумилёва в 1921 г., Мандельштам потерял своего лучшего друга, советника и критика, каким был для него Гумилёв. В этой связи интересны свидетельства друга Гумилёва и Мандельштама Георгия Иванова, который пишет, что большинство стихов Мандельштама из сборников «Камень» и «Тристиа» прошли через чистилище цеховой, главным образом, гумилёвской критики. Роль Гумилёва, как учителя, была исключительно высока. Гумилёв поставил на правильную дорогу Ахматову, Зенкевича, Лозинского, Одоевцеву. Даже после смерти Гумилёва Мандельштам вносил в свои стихи поправки, сделанные ему раньше Гумилёвым.