Этот порт был самым огромным среди портов северо-восточного побережья. Куча маленьких лодок, грузовые суда и круизные лайнеры практически с лёгкостью умещались у подножья красивейших гор. Сотни капитанов изо дня в день трясли свои компасы, чтобы вновь отправиться в очередное плавание. Кто-то вдоль и поперёк перекраивал моря и океаны в поисках драгоценностей, о которых так часто слагали легенды старики у фонтана на главной площади, кто-то ходил на небольших судёнышках за рыбой, креветками и анчоусами, кто-то возил из-за океана самое разное что ни на есть, кто-то катал туристов в бухты, находившиеся в ста пятидесяти вёрстах к югу, рассказывая им выдуманные истории про пиратские шалости, а кто-то просто наслаждался атмосферой этого чудного места. Каждый жил так, как он хотел. Никто в городе не нуждался в рекреационных потребностях, разве что только в деньгах. Всех этих людей объединяла одна болезнь – бесконечный шум прибоя, история и культура, и именно это делало их настолько гармоничными и чувственными.
Каких парусов не видывал порт, весь земной шар. Казалось, все народы мира собирались в этом энергетическом центре. Можно было часами наблюдать за тем, как люди испытывали судьбы, пути, стороны, но это даже не имело смысла, когда всё сходилось к одному – плыть. Порт круглые сутки жил на полную катушку. Лица, пересекавшиеся в нём однажды, запоминали друг друга на всю жизнь.
С наступлением вечера рабочие в порту ни капли не расслаблялись… Индустриальный переполох нарушил гул трансатлантического пассажирского лайнера. Уверенная форма подплывала к причалу, на корпусе большими буквами виднелась надпись «Restless». Действительно, подумал я.
Корабли такого класса нечасто заходили в порт, но когда это случалось, шумный карнавал охватывал берег, и абсолютно все были задействованы в его обманчивом веселье.
Огромный шестипалубный гигант втиснулся в порт. Его длина составляла более семисот двадцати футов, а ширина все восемьдесят пять. Это судно было образцовым среди соразмерных ему судов в данном эквиваленте тех времён. Таких по миру ходил десяток, да чего там десяток, единицы! Залы этого судна были отделаны панелями из различных пород дерева, многоуровневый ресторан, кафе на самой верхней из палуб, где пассажирам подавали различные напитки, но главным качеством являлась его скорость в двадцать шесть узлов, которую он развивал с помощью четырёх винтов. В течение нескольких лет лайнер был самым быстрым в мире и удерживал «Голубую ленту Атлантики». Для меня это было незабываемым зрелищем, как и для всех портовых мальчишек.
Продавцы со всего города тянулись в порт, чтобы подзаработать на пассажирах. Шулеры, обманщики, проститутки, весь сумасброд радовался такому событию, потому что каждый из них получал то, чего хотел.
Город заметно оживлялся и встречал очередного гостя во всей красе. И навязчиво будет полагать, что пассажиры оставались довольны своим визитом. На самом деле это вовсе не навязчиво, а так и есть, не важно, обокрали, обманули или что-то ещё, та ночь, которую судно проводило в порту, запоминали все без исключений!
Капитан корабля впервые завёл свой корабль в порт Габла. Пассажиры коснулись земли.
–«Кто же вы, чужеземцы?» – спросил самый старый человек на побережье, местные звали его Мигуэль. Мудрец с выраженным и эмоциональным лицом. Все считали его самым старым жителем порта. Кто-то подшучивал и говорил, что он видел самого Колумба. Мигуэль был очень добрым старцем, но никто не знал о его жизни ничего, о его возрасте, все только видели день ото дня, как он на протяжении нескольких десятков лет всматривался в горизонт, будто ждал кого-то, ждал и верил.
Дама с огромными бёдрами и пышной грудью часто повторяла своему собеседнику: «Лондон…, Лондон…». Я очень удивился, когда узнал, что её кавалером был тот самый собеседник, он показался мне прислугой.
Толпы предпринимателей, бизнесменов, белокожих англичанок, юношей и людей с дорогим парфюмом проходили мимо нас, а мы в свою очередь, окончательно обосевшие простые ребята, рассматривали их наряды, манеры, украшения, вдыхая запах богатой жизни. Грациозные походки, снисходительные взгляды, поведение…мне всегда казалось, что у таких людей больше комплексов, чем у нас. Высшее общество, конечно и наш город кипел такими людьми, но они были совершенно другими, с другой кожей и с другим запахом.
Капитан, среднего роста мужчина в пожилом возрасте, уточнил у своего помощника, во сколько завтра отходит корабль. И в полголоса уточнил про важный груз, настолько важный, что помощник преобразился в лице и тут же покраснел.
Как только порт наполнялся тяжёлым воздухом, воздухом денег и жадности, его тут же разряжал звонкий голос молодых и полных амбиций юношей и девушек, сошедших с корабля.
Полным ходом шла разгрузка. Можно было заказать себе любую вещь с любого отдалённого уголка целого мира и ждать, когда она доберётся через руки контрабандистов или обычных моряков, служивших на судне. Можно было достать почти всё что угодно. В своё время и я мечтал об английских карманных механических часах с именитой гравировкой, но по разным причинам так их и не достал.
Работы в порту хватало всем, но вот платили через раз или совсем не платили. Простые мужики день и ночь вкалывали на разгрузке и погрузке торговых судов. Порт был основным финансовым источником наших земель. Под разгаром гражданской войны мы все боролись за сепаратизм, нам практически удавалось стать независимым государством, но впоследствии ничего не изменилось. Все налоги региона уходили в неизвестность, а мы так и были самыми развитыми в экономическом плане, до бедности развитыми.
Мы, пятнадцать мальчишек, постоянно ошивались в порту в поисках заработка и наживы. Нашу компанию знал каждый грузчик, работающий в нём. Мы часто обкрадывали торговые корабли, и иногда отбивали у докеров их лёгкие деньги. Все мы выросли в бедных семьях, по существу на улице. Почти у всех из нас не было отцов, у кого-то даже не было и матерей, говоря иными словами, мы были детьми моряков, но навряд ли это меняет суть дела, потому что каждый из нас был брошенным ребёнком. У каждого были различные корни: кто-то наполовину был французом, кто-то австрийцем, кто-то американским, но ни одного чистокровного испанца из нас не вышло. Все мы имели различные оттенки кожи от светлого вплоть до чёрного. Моя мать работала на швейной фабрике, и времени следить за мной у неё не оставалось, виделись мы редко. В школу я ходил не за знаниями, а поесть. В основное время шнырял по улицам и, конечно же, болтался по порту.
К таким судам как Restless нас и близко не подпускали. Очарованные величеством корабля мы наблюдали за происходящим с пирса неподалёку. В это время с молниеносной скоростью мимо нас промчался помощник капитана, все посмеялись над его длинным носом. Спустя некоторое время он подошёл к нам и сказал, что нужно помочь и за это каждый получит по пятаку! По целому пятаку! Я был готов на что угодно, лишь бы получить деньги. Мы без раздумий согласились на его предложение.
Помощник повёл меня и ещё пару ребят к грузовому трюму. Как только мы ступили на трап, я не мог поверить, что это не сон. Оказавшись внутри, меня поразило огромное пространство грузового отсека, чего только там не было. Он быстро подвёл нас к ящикам, маркировок на них не было, сразу стало понятно, почему этим занимаемся мы, а не другие грузчики или матросы, никто не хотел подставляться. Взяв груз, мы получили указание встретиться за рестораном Ка-Пинко с неким Элайо, человеком в сером клетчатом костюме, и передать ему контрабанду.
Обходными путями мы дотянули ящики к месту назначенной встречи. Каждый весил килограмм по тридцать. Соблазн посмотреть на то, что находилось внутри, не покидал меня. Я всячески уговаривал сверстников открыть посылку, на что они категорично отвечали в голос: «Ни в коем случае!»
Мы просидели около двадцати минут, но обещанный человек не появлялся. Я резко вскочил и начал отрывать дощечки крышки. Ребята пытались остановить меня, но было поздно. Из коробок с блестящими жёлтыми лентами на нас смотрели дорогие американские сигары. Их аромат на мгновение одурманил всех, и мы забыли о происшествии. Едва до ушей доносился звук портовой суеты, все опомнились и начали спешно закрывать ящик, я успел выдернуть коробку сигар, на что мои сверстники отнеслись с непониманием этого риска. А вдруг, а если…
–«Хмм…», – грубый мужской голос прервал наш спор. Высокий мужчина в сером клетчатом костюме, с чёрной шляпой и лакированными туфлями, подошёл к нам и посмотрел на ящики.
–«Так вы и есть посланники?» – спросил он и рассмеялся нам в лицо.
–«Стало быть докеры окончательно зажралисссь…»
Как только он двинул тело вперёд, чтобы открыть тот самый ящик и посмотреть на товар, я сразу же возразил, даже не узнавая его имени:
–«Деньги вперёд!», – и поставил левую ногу на ящик.
–«А ты смелый?» – пронзительно всматриваясь мне в глаза, он задал вопрос.
–«Деньги!» – продолжал я.
Он сунул руку во внутренний карман пиджака, достал оттуда толстую пачку, отсчитал нужную сумму и протянул мне купюры. Ребята замерли за моей спиной в ожидании дальнейшего. Я спокойно взял своё и мы ушли. Свернув за угол, мы посчитали деньги: «Полсотни на троих!», – чуть не лопнули мы от радости.
Солнце стремительно тонуло в морской воде, и мы быстрым шагом настигали пирс, где нас дожидались остальные ребята. В блестящей воде переливалось отражение лайнера. Половина пассажиров разбрелись по городу, оставив пустыми свои каюты. Наконец беганье в порту прекратилось. Мы наблюдали за теми, кто оставался на палубах, а они в свою очередь потягивали холодные коктейли, читали газеты и вели спокойные беседы. Все портовые кафе и рестораны были забиты иностранными гостями. Каждый был рад им в своём заведении. Помимо пассажиров Restless на побережье находились туристы других стран, но больше всех в тот вечер было англичан, и даже в сравнении с нашим населением их было гораздо больше.
Restless имел три класса пассажиров: первый, второй и конечно третий. Пассажиров первого и второго класса насчитывали по полтысячи человек, а пассажиров третьего класса более тысячи. Экипаж лайнера состоял из семисот человек. И того почти три тысячи людей совершенно разных социальных слоёв, ума и нрава! Целый город на воде, в котором также свои устои и правила.
С новой минутой становилось тише и тише. Торговый палатки сворачивались, загорались вывески и гирлянды, шум стихал, а затишье бывает только перед бурей. Чайки тревожно запели песни на морском языке. Как правило, большинство пассажиров одновременно с закатом возвращались в свои каюты, и редко кто оставался в городе. Всё веселье и его безумие начиналось именно в этот момент.
Участниками этого празднества были всегда одни и те же лица, а именно экипаж корабля. Механики, радисты, помощники по хозяйственной, медицинской, пассажирской и прочих частей, все они были виновниками того, что происходило на протяжении всей ночи в порту. Ну и конечно к этой компании можно прибавить в какой-то степени почти половину пассажиров третьего класса.
Не подумайте, что весь экипаж покидал корабль в ночь. Только самые отчаянные и отважные матросы сбегали с судна. Из экипажа почти всегда оставались повара и радисты, ведь за такой проступок едва ли отделывались выговорами и увольнениями. Но как говориться «кто не рискует, тот не пьёт шампанского!», и это было действительно так!
Время настигло полночь, и мы с ребятами стали замечать, как битком наполняются портовые кабаки. Такого количества людей я не видел больше нигде и никогда. Контингентом были всё те же докеры, матросы, частично пассажиры, а самое главное девушки и женщины, в основном девушки и женщины нашего города. Красоты их было просто не счесть: вьющиеся волосы, тонкие талии, манящие взгляды. Всё это в очередной раз казалось мне сном. Мы, толпа бедных мальчишек стояли с разинутыми ртами и наблюдали за тем, как мимо проходят толпы женщин и заполняют своими телами всю линию побережья.
Местные катили по улицам бочки с вином, весь город тянулся в порт, чтобы хлебнуть того праздного веселья, которое после надолго оставалось в сердцах. По всему берегу звучала разная музыка, от сладких мелодий джазовых бэндов до горящих страстью испанских гитар. Всё кругом было насквозь пропитано романтикой. В свете луны женщины танцевали фламенко, тем самым зазывая мужчин. Запаха моря было практически не слышно, но оно в свою очередь незамедлительно создавало ощущение полной безответственности на фоне столь шумного веселья.
Тот момент я не забуду. Я видел своими собственными глазами как те, кто приплыли на этом сказочном лайнере, кто так красиво танцевали и пили красное вино, все те люди, которых хоть раз называли моряками, гуляли и уводили наших женщин. Я видел, как наши докеры дрались с такими моряками, но дрались они из-за глупых споров и пьяного вина, а вовсе не из-за женщин. А что в своё оправдание скажут женщины, о чём мечтали они, когда уходили в ту ночь с приезжими моряками. Всё это было абсолютно очевидным и предсказуемым, и главная загадка моего рождения больше не таила в себе ничего. Я представлял своего отца достойным моряком, который изо дня в день скитался по бесконечному морскому зеркалу в поисках счастья, в поисках меня и своей семьи. Это и было моей маленькой мечтой с огромной детской надеждой. В будущем я себя представлял стройным моряком, высокого роста, с широкими плечами и щетиной от истощаемой работы на судне, но то, что я увидел, поразило меня.
Мимо проходивший моряк вёл под руки двух женщин, одна была намного моложе другой. В его походке не было ничего утвердительного. И таких я видел десятка три в ту ночь. Под рассвет мы расходились по домам.
В обед нового дня город только и делал, что тревожно обсуждал события минувшей ночи. Пройдя по улице, в каждом голосе я слышал одно и то же слово «Restless, Restless…!». Позже я узнал, что кому-то из местных удалось провести ночь на самом судне. Паутиной сплетен оброс порт после такого грандиозного визита. Ещё на протяжении полугода люди узнавали друг от друга различные истории, связанные с кораблём.
После обеда я направился в порт. Место, на котором стоял лайнер опустело. Причал стал таким же пустым. По побережью до сих пор убирали различный мусор, оставшийся от празднества. Пятна разлитого вина напоминали пролитую кровь.
Мигуэль сидел на скамейке и читал свежую газету понедельника. Я подошёл к нему, его трубка не прекращала дымить. Не обращая внимания, он перелистывал газету. Я хотел рассказать ему обо всём, что видел прошлой ночью, но подумал, наверняка ему не будет интересно меня слушать, ведь из года в год он наблюдает одну и ту же картину. Вынув из-за пазухи коробку с сигарами, я придвинул её к нему, со словами: «Это подарок!». После я незамедлительно встал и пошёл в сторону верфи и услышал в след следующие слова: «Настоящий моряк стоит лицом к морю, в то время как за спиной его ждёт любимая женщина!»