Исколесил Дарваз весь я на бэтре,
Подгоняемый попутным ветром.
Пешком прошел ущелья, овринги,
Будто, впервые, открывая страницы
Мной непрочитанной ранее книги.
Журчаньем ласкали ручьи, родники,
Казались покрытым ковром ледники
И ими у солнца взятым светом
Мой путь освещён был,
И мысли согреты.
Изведал в пути я немало троп,
С лютым зверьём встречался в лоб.
В сугробах не раз тонул я талых.
На путь подобный, полный загадок,
Дерзнёт не каждый, даже бывалый.
Недолог был путь мой, но и непрост,
Не выдал себя я, что здесь я - лишь гость.
И скалы и птицы, и травы, кусты,
Как с другом старым,
Говорили со мною, только на “ты”.
И на этих извилистых узких тропках,
Как в тонких извилинах мозга,
На спинках афганцев юных и робких,
Испещренных ударами розги,
В морщинках, лоб бороздящих,
Молчаливого старца.
И вглубь веков уходящих,
Наскальных рисунков танцах.
Во взгляде безмолвном и гордом,
Войной утомленного горца,
Что с надеждой твёрдой
Смотрят на миротворцев:
Я думы прочёл, думы людские.
И чаяний узел, узел тоски я
Смог развязать без лишних хлопот,
Узнав, чем же озабочен народ.
И с кем ни встречался,
С кем ни говорил,
Весь люд был одним же
Вопросом томим:
“Когда же наступит
Долгожданный МИР,
Неужто наш мир
Стал до того немирим”?
Дарваз, осень 1996 г.
Фото автора