* * * *
Когда меж Берлином и Бахом берёшь
подброшенный в небо бутон,
тогда понимаешь: Германия - нож,
прожорливым съеденный ртом.
Когда эта боль достигает всего,
что помнишь в колене седьмом,
стремишься от блеска Потсдама бегом,
покинув измученный дом;
тогда ослепляют не мюнхенский путч,
не Дрездена траурный креп,
а может быть, гения Гёте меж туч
сиянье, а может вертеп
рождественских баек. И что аспирин
для жара воинственных дат?
Здесь Кайзер на лицах, смывающих грим,
и в каждом поэте - солдат.
Здесь белый картофель и хруст огурца,
барокко ржавеющий плющ
над сонным венцом. Под руладу свинца
в окопах тот зов всемогущ;
ещё очарована русская речь
"Ich liebe..." хрустальным ручьём,
но явятся снова и пуля, и меч,
и буря, и натиск. Перечь не перечь -
влюблённый в тебя обречён.
2015