(в данном случае собачник - работник коммунальной службы по отлову бродячих животных)
Я помню двор, в котором рос.
И в том дворе бродячий пёс.
Он стар был, как и этот двор
И был, конечно же, не вор –
Он был Поэт, он говорил,
Что Бог нас всех всегда любил.
И слушали его тогда,
Тогда так было, это да!
И сам вожак, почтя за честь,
Кость приносил ему поесть.
Поэт дар молча принимал
И молча он её глодал.
Он благороден был как бог,
Который всех любить нас мог.
И горд был словно демон и
Подачки он не брал с руки.
Он говорил, и я поверил,
Что так устроена, мол, жизнь,
Ещё великие потери
Все впереди, так что держись.
И я держался его бока,
Когда ночные холода
Мне шкуру резали жестоко.
Тогда так было! Это да.
И в том дворе собачник жил
На службу утром уходил.
Он жил так просто, без затей.
И без жены. И без детей.
Он был поэт. Он говорил,
Он говорил – никто не верил –
Что там за этой главной дверью
Потерь не может быть уже.
В то утро он был странен как-то.
Окно на лестнице открыл.
И вниз смотрел, смотрел украдкой
На въехавший автомобиль.
Потом спустился сам и взял
Петлю из синего фургона…
Поэт всё это увидал
И бросился в подъезд знакомый.
И странен был его полёт.
Короткий хрип. Ну а потом,
Собачник подобрал в мешок,
Всё, что осталось от него.
Потом пивнушка на три дня
Ему родным приснилась домом.
Он всё, что можно променял,
И занял, что мог у знакомых…
Я из подвала выходил,
Неясным чем-то растревожен.
Мне не спалось, я видел сны,
Старею видно всё же. Всё же…
Окно на пятом этаже
Вновь распахнулось потихоньку.
«О, боже, не ужель уже…»
И он шагнул с него в сторонку.
И странен был его полёт.
Короткий хрип…
Ну, а потом,
От страха подобрав живот,
Я полз к нему ползком, ползком…
Он был Поэт! Он говорил,
Он говорил, и я поверил,
Что там, за этой главной дверью
Потерь не может быть уже.
Я помню двор, в котором рос…
Поезд Архангельск-Москва.
10.12 2000 г.