Самому неловко стало даже –
до чего я гладко написал
про воспетый кем-то дух бродяжий,
про любовь, про осень, про вокзал.
Что могло сойти за неумелость,
все ушло на дно – в черновики,
а порой оставить так хотелось,
что оставить было не с руки.
Все ушло! А начинать сначала,
по-другому, мне ли суждено?
Но намедни птица прокричала
и в мое ударила окно.
И опять застыла на пороге
женская фигура, и опять,
забывая горечь и тревоги,
я бросаюсь двери открывать!
И себя не муча за повторы,
завожу про осень, про вокзал,
про мужскую нежность, о которой
ничего еще я не сказал.