Фото-работа моя.
25 мая. Сегодня в День Святого Филолога, я добавил ещё стихотворение, которое не вошло в цикл ранее. Останется, или нет - посмотрим.
Моему товарищу... Марине К.
А помнишь, как мы шли с тобой по Падуе,
Через рассвет, эпохи и столетия,
Как задремав, в садах, с деревьев падали
Легионеры жёлтого соцветия.
Стена из арок, как останки Рима –
Торчит империй выцветший погост,
А времена
людьми проходят мимо,
Идём и мы, шагая в полный рост.
По улицам, похожим на тоннели,
Выходим к свету, в зеленной базар –
Да кто бы знал, что в будний день
недели,
Здесь утром апельсиновый пожар...
Обсерватория, канал венецианский,
Соборы в серебре покатых крыш...
И щурится мне рыжий падуанский,
На самокате, с бабушкой, малыш.
А в храме заалтарное распятие,
Но есть ещё – несмелым и слепым,
На входе, как церковное проклятие:
Так будет с каждым, кто идёт за ним.
А помнишь нить трамвайной Ариадны?
Святой Антоний... Изумлённый взгляд...
На площади огромной и нарядной
Безликих статуй круговой парад.
А солнце с неба поливает светом,
По закоулкам мокрый фиолет -
У них зима... у нас такое летом,
И только через месяц первоцвет.
Мы не были с тобой в музее Джотто,
Что Ангелами храмы населял.
Мы не были... а «это» было «что-то!» -
Я это в википедии читал.
Увы, мой друг, не падуанским светом –
Чужая слава Меккою влечёт,
И каждый, обречённый быть поэтом,
Восторженно Венецию поёт.
Лагуна на ладонях великана,
Сто тысяч линий в каждый бугорок,
И Лидо, и Мурано, и Бурано
Всё отдано Венеции в залог.
Летят перроны «под ноги» экспрессу,
Мы раньше, чем поспеют фонари...
Вокзал «Лючия», как фата невесты:
- Ну, вот она – Венеция... Смотри!
*
Я хотел бы лежать на кладбище...
Рядом Дягилев и Стравинский,
Там, где ангелы, как на пастбище,
Задевая крылом травинки,
Собирают цветы и отзвуки,
Веселящегося за оградою,
И несут их, небесные отроки,
Венценосно, скорбя, утратою,
Опустить на лагуну вечного -
Попрощаться с земными молами,
Молчаливые птицы встречные,
И взыхают прибои волнами.
Я, конечно, хотел бы Бродского,
В мавзолее его величия...
У приюта его... сиротского,
Взяли грапы – зайти с приличием:
Мол, привет Вам... от своры пишущей,
Что поляки с жидами - пагубой
Для Россеи, на ладан дышащей,
И рыгающей в мат трёхпалубный.
Я с вопросом пришёл, Иосиф,
От поэтов московской братии...
Он смеётся: - да, я не против,
Сочиняйте и вы демократию.
Улыбнулся глазами стёклами,
И ушёл, затянувшись смачно...
Не торгуйте, ребята, свёклою...
На Васильевском не был, значит?..
А погода, теперь, хорошая -
Над лагуною солнце нежное...
Вапаретто плывёт калошею
В неизбежное.
В неизбежное.
*
Венеция горела... В парафраз:
Когда бы сам свидетелем я не был,
Её тушили вертолёты с неба,
Всё остальное было как у нас.
Толпа зевала, глядя на пожар
И, сплёвывая в чёрное забвенье,
Глотала разговоры и угар,
Для туристического
возбужденья...
Не говори, что мы плывём к войне,
И назови предчувствие пороком...
В озлобленной, безнравственной стране
Как подлость - быть...
Безнравственным пророком.
На площади, где львы...
1
На площади, где львы читают книги,
И где Георг над змеем, как напасть,
И голубей, спесивые квадриги
Срываются – язычески напасть,
И отобрать, как истины Христовы,
Кусочки хлеба, в небесах из луж...
Так повелось, ещё с побед крестовых.
Сан Марко, полдень – время Месс и Служб.
В клавире неба вплескивает море,
Ленивым брёхом псов - колокола,
Изысканно безвременье, в миноре,
И сонные зевают купола.
По глади плит, вдоль суеты прибрежной,
Поэты в одиночестве царей,
Шагают вдохновенно и небрежно...
Бельё, балконы... окнами... в музей.
И чёрных гондол мерное качанье -
Так инквизитор: молчалив и сноб.
Сеньоры в горделивом одеянии,
Со взглядом необузданных особ.
И женщины...жемчуг венециальный,
Для королей, поэтов и бродяг,
И вам ценитель я не идеальный:
Больничный плотник...и совсем чудак.
2
Сидит во мне Венеция стихами –
Не выскажешь и тысячею строк...
Плывут печально гондолы, словами,
Но город к ним величественно строг:
Надвинув треуголки крыш на брови,
Насупившись над суетой, дома
Глядят и пьют, из вен зелёной крови,
Безмолвно пьют. А по мостам зима
Шагает не спеша и неохотно,
Растрёпанна, оставив зонт и плащ,
Не замечая суеты пехотной,
Индусов-зазывал и детский плач.
Вокзал Лючии, Каннареджи и Кастелло...
Бонджорно... кто-то думает ей вслед,
О, как старуха эта надоела:
- Сеньора! Вы же знаете – их нет...
Дома, дома, протоки переулков,
Соборы, башни, площади, кресты,
Отели, потерявшиеся в гулком
Сезоне бесконечной пустоты...
Она идёт на край святого Марка,
Куда должны вернуться корабли...
Венеция... тебе зимы не жалко,
На пристани разлуки и любви?
3
Вспоминая минувшие Лондоны -
До сих пор, от Венеции пьян,
Где торчит ожиданием гондолы
Деревянный её истукан...
У причала, на Неисцелимых,
Встретил гондолу русский Поэт...
А Венеция вся из любимых,
У которых
поэтов
нет.
В переулках гирляндой свисает
Карнавала ночного размах...
Одиночество скучно зевает
В фиолетово-чёрных углах.
По мостам, словно между мирами,
Бродят тени, но меркнет свеча...
И уходят последними снами,
Гондольеры, в тумане крича.
Я нынче далеко от гондол Даниэли,
Всё тише всплеск весла,
скользнувшего в туман...
Всё громче моветон, унынием недели,
Постылого Кремля клыкастый балаган.
За столиком кафе, у самых вод начала,
Где лодки остриё доводят о гранит:
- Вернусь ли я,- кричу,
- к дощатому причалу?!
Венецианский Страж возвышенно молчит.
Аллеями колонн, просветы чередуя,
Всевышнему воздав восторги
и хвалу,
Всё кажется, игру,
какую-то веду я,
Рифмуя, на углах, узоры на полу.
Венеция молчит...
прощаясь и прощая,
Неопытной любви признание моё.
О, скольких знала ты...
любила ли, не знаю,
Но я один из тех,
влюбившихся в неё.
Стихи мои к тебе, прощальным поцелуем,
Как лишние умрут
в компьютерном столе:
Венеция моя... я так не публикуем!
И ты...
так далеко...
одна в чужой стране.
4
Узнаешь ли, из череды свиданий,
Которое – разлукой назовёшь,
Пока Судьба, идущая за нами,
Не выберет тебя, вонзая нож
Прозрения? Склоняя мрачной силой
Мне заглянуть в могущество её,
Но,словно крест, надеждой у могилы,
Венеция – бессмертие моё.