Далекая лирика... Не любовная. А жаль.
Пусть будет Фет
Однажды, усладив слух горожан привычной
поэзией труда и иже с ним красот,
я взят был в оборот: - Давай стихи о личном.
Да чтоб по правде все, чтоб брало за живот.
Ну что ж, пусть будет Фет. Томительные гаммы.
Прозрачные слова: «Рояль был весь раскрыт...»
И подошла ко мне волнительная дама
(Ого, - подумал я, - меня уже знобит»)
Вот милая мадам с лицом авангардистки,
ценитель и эстет, знаток тончайших душ
с улыбкой говорит: - Я предлагаю диспут.
(А интересно, кто у этой дамы муж?)
Что думаете вы о том потоке света,
что омывал рояль?..
Помилуйте, мадам,
быть может это вы давали свет поэту,
когда он воскресал по нищенским углам.
- Прозрачен ваш намек... -
На это я ответил:
Мадам, нет ничего прозрачнее стихов.
Оставьте...
- Вы нахал. Здесь в зале есть и дети.
Им надо объяснить смысл звуковых рядов.
Густая тишина повисла в душном зале.
И начал я читать, не раскрывая глаз -
«Рояль был весь раскрыт, и струны в нем
дрожали..." -
в последний раз.
Прогулки в саду
Сонными гривами ветры шумели
в нашем саду на исходе недели.
Скоро появится вечный мой гость.
Плавно подкатит бесшумная бричка,
выйдет старик, и по давней привычке
будет бродить, опираясь на трость.
Молча достанет флакончик сивухи,
пальцем кривым покорябает в ухе.
- Кто ты? - спрошу.
Он ответит: - Никто.
На-ко, хлебни, коли зла не питаешь.
Может, когда-нибудь ты и узнаешь -
высшая сила есть в мире на то.
Жаль, что не можешь уйти со мной вместе.
Здешний хозяин, конечно, в отъезде.
Должен вернуться — и надобно ждать.
Мне бы пить воздух твоими устами,
мне бы твоими глазами смотреть...
- Что ты, старик, в наше время прогресса
каждый быть должен на собственном месте -
мы ведь и так пустозвоны на треть.
Так что, прости, и езжай себе с миром.
Мы тут прикинули — бог даст, не вымрем.
Хватит на век наш высоких идей.
Этот кусочек старинного сада
станет ухоженным зоосадом.
Как говорится, все для людей.
Сонными гривами ветры шумели:
Где ж ты, наш сад?
На исходе недели
Гости съезжались:
Даешь, фейерверк!
Я у калитки стоял по привычке...
Но проезжала знакомая бричка,
с черным отливом сверкающий верх.