Стихи ру___________________________________
Владимир Майоров 4 – Владимир Майоров 5
Посвящение Михаилу Юрьевичу Лермонтову.
Квазимодо
(синдром).
Для Квазимодо
боги приготовили
все своды
Монфокона
для последнего,
посмертного
свидания - объятия
любви -
пути
для пропасти
его судьбы -
свободы,
как закона
разрешения
взаимоотношения
брезгливости
общения
уродливой своей среды
и глухоты,
горбатости
уродства
отражения
зеркального
и тела, и лица,
и ломкого, хрустального
наития
ума,
и, вместе с тем, при этом - божества
души,
а так же доброты -
родной сестры любви -
самоотверженности -
необходимости,
как и глотка воды
для страждущей души
влюблённого юнца,
но, всё-таки, уснувшего Творца
в момент зачатия
мальца,
судьба которого не отличима
от её "Вадима".
И следствия: рождения
душевного уродства,
как иронии - насмешки,
которая не излечима
для копии конца
достоинства
и выдержки
любой богини
материнства,
как издевательства
над ожидаемым желанием венца
владенья идеалом жизни "Триединства":
пришествия на Свет здорового дитя от матери-отца,
как истиной награды и причины совершенства
для блаженства
выбора пути -
достоинства
своей безвыходной любви,
и проявления
служения
самоотверженности
своей до уровня
необходимости
для жертвоприношения
себя во имя
красоты
взаимного общения
под прессом безупречной силы воли
в роли
нежности души,
как и параметров борца
и красоты идей
борьбы за женские сердца -
для лепоты своих всех будущих детей.
И вот, родился и предстал
для обозренья визави
на пьедестал
любви
(под сенью полуспящего Творца)
и Лермонтов-Лермонт -
его судьбы
закон
от мудреца
всевышнего -
пути
для «выгорания»
души -
синдрома
детского садизма
и цинизма
своего без продолжения
в дальнейшей жизни
роста совести
своей -
альтернативы
зла - дальнейшего рождения -
происхожденья
раскаянья от совершенья
преступления
и приходящего
добра
бесценного
без блеска злата - серебра
на фоне равнодушия -
алаверды,
как сути
для сердечной, женской маеты
в период ожиданья
идеальности
освобождения
от "девственной тоски"
в глазах
и суеты
в ногах -
своей зависимой мечты
до "гробовой доски",
при дамской безразличности
к его нелепой
личности,
и слепоты
души -
реальности -
не совпадения
сравнения
оценки зла,
как и добра,
у представления
в объятиях от мнения
своей же желчности
и глупости
суждения
обидного
вокруг и около для планки
гениальности
и поэтичности
ума
"у гадкого утёнка",
как примера броской, не мужской,
ещё смешной у "жеребёнка"
и угловатой анти
красоты
самца -
синонима
породы «квазимодо»:
и некрасивости -
наружности,
нелепости
в ответ - его же откровенной,
язвительной улыбки злобного,
холодного,
"несносного
его, как человека"
(со слов Мартынова)
лица -
не модного
героя для общества и века
молодца,
и мелковатой простоты
у сути роста,
и щуплости плеча поэта
но при этом
и косолапости
его, как и смертельной раны - памяти -
зияющей трагедии в глазах души
подростка
от его же опыта
не сбывшейся любви
для детского и юного,
но гениального
творца
своей поэзии -
дворца
уединения
для творчества его короткой жизни,
внутри которой грезили
пути
врождённого
бессмертия -
предназначения
поэта -
расцвета
откровения
для божества своей,
во всех пределах Света,
всё видящей
любви -
своей самоотверженности
и обречённости - усталости
борьбы,
в "конце концов", с поверженной
своей судьбой,
согласия
с самим собой
подставиться
под "суицидный" выстрел недруга,
от оскорблённой,
им же выбранной,
«мартыновской»
руки - его без сожаления
стремленья
без испуга
для ярого отмщенья
оскорбления
и под контролем
за путём
его безумия -
за исполнением
предначертания -
за предназначением
уверенной судьбы
своей и гения - поэта
внутри у человека - интроверта,
и его ответа
для наказания себя -
освобождения
себя
от неизбежного,
пришедшего
синдрома опустошения
и выгорания
своей до дна души,
как и прощения -
прощания
с грызущей
совестью-жестокостью
за счёт из детства существующей
вины,
которой все противны
объяснения
причин потерянной
взаимности
с любимой,
милой,
виртуальной
Эсмеральдой -
неугасающей
и обжигающей
обиды за себя и за неё от "квазимодовой"
своей несостоявшейся в реальности
любви
для визави -
спасения от своего несчастья -
от своей небесной
и божественной
трагедии
взаимоотношения
нелепого
строения -
уродства тела и лица
у отражения
зеркального
и поэтичности-критичности
своей души -
творца
не нужного
для истинного
счастья своего недостижимого -
взаимности
любви.
И сожаления
для Света
смерть поэта
не принесла
(как он в своих стихах и полагал-предполагал),
оставила
она
лишь круговерть
движения
общественного мнения,
как у Царя:
собаке сей – собачья же и смерть,
туда – в могилу предателю-садисту, ведь, не зря
от Бога
направлена
его дуэльная
дорога –
от наследственных путей рождения
урода
для злодейства гения -
недопустимого явления -
уничтожения
вокруг
всего и вся
и, в том числе, себя,
как
мера
назидания
и модного
примера
для всех других
больных -
с наличием
душевного
синдрома-генератора
любого зла от провокатора
и лютой власти,
а не добра -
не силы мудрости
от "квазимодо-рода".
В.В. Майоров (31.03.2015 г.)