Тоской и ядом рождена,
Гордыней вскормлена бурлящей,
Как в прошлой, так и в настоящей
Судьбе людской играет роль
Какую выбрала она.
Злословье, ненависть и боль —
Ее первейшие симптомы.
Да разве вы с ней незнакомы?
И по ночам грызет не вас
Неустановленная хворь,
Где мозг царапает анфас
Того иль той, иль тех (в придачу),
Кто выхватил из рук удачу?
Непризнанный Наполеон,
Когда придет твой звездный час?
Красив, талантлив и умен,
Тебе так тошно в серой стае!
Но почему не замечает
Твоих достоинств этот мир?
А тот, кто туп, ленив, смешон,
В насмешку над тобой — кумир.
Не точит сердце ли мысль эта?
Готов его ты сжить со света...
Кто с истиной не переспал,
Тот не герой, а лишь сатир,
Воздвигнутый на пьедестал
По скрытым от тебя причинам:
От чьих-то рук, по чьим-то спинам,
И с высоты ему плевать,
Что кто-то истину познал.
Ты начинаешь понимать,
Что жизнь твоя — дурная шутка,
А истина, как проститутка,
С тобою спит, под ним лежит,
Пусть в силе ты ей обладать, —
Она ему принадлежит!
Твоя украдена им слава,
И твое сердце жжет отрава,
Кому докажешь, что он вор?
И лишь потомкам надлежит
Последний вынесть приговор.
Возможно, над твоей могилой,
Травой заросшей и унылой,
В почтеньи головы склонят,
Ему ж — забвенье и укор...
Примеров таковых хранят
Склады истории без счета,
Но что костям твоим почета
И преклоненья дружный глас,
Когда при жизни не звенят
Награды на груди? Ты — пас,
Ты не желаешь быть посмертным,
Там не слышны аплодисменты,
И в твою честь банкетов нет,
Как нет умильных стройных масс,
Взахлеб орущих: «Много лет
Живи наш вождь и наш учитель!»
И ты при этом главный зритель.
Да полно, что тут говорить?
Ты покорить хотел весь свет,
Своим талантом удивить,
Да только гений и тщеславье
Равны как подвиг и бесславье.
О, много мук ты испытал,
Но ни одной, чтобы творить,
И то, что истиной ты звал,
О чем твои стихи писались,
Все это — зависть, зависть, зависть!
Мы ею все поражены:
Тот маршалом, тот замом стал,
А у того есть три жены,
Тому повысили зарплату,
Того простили за растрату,
Тот угадал, тот победил,
А тем вокруг восхищены,
Тот уцелел, тот угодил,
А тот уехал за границу,
А тот поймал за хвост жар-птицу,
Но всё не ты, всё не с тобой,
Опять тебя опередил,
Отбросил, обхитрил другой.
К певцам, к военным, к самозванцам,
К друзьям, к соседям, к иностранцам,
К заслугам, к титулам, к деньгам,
К таланту, к силе удалой,
К любви, к одежде и к богам,
И к тем, с кем шли, и с кем остались, -
В большом и малом — зависть, зависть!
Сальери, Глостэр, Марк и Брут
(Не Моцарт, Цезарь и Тристрам), —
Они в сердцах людских живут.
Пока есть человек, так будет,
И кто поймет нас, кто осудит?
А кто простит пришедший век,
Где даже праведники лгут,
Где кровь, где дым библиотек
Жирней и гуще, чем в десятом,
Где грозный недоносок — атом —
Уже пытался отомстить?
Зачем ты создал, человек,
То, что должно тебя убить?
В ответ клокочет гневом зависть:
Не он, другие б догадались...
Страшнее Страшного суда
Желанье первым всюду быть.
Кто остановит нас? Когда?
Икония, YII песнь