Мне в детстве часто сказывали деды,
Что магия идет за нами вслед.
Что есть волшебники, сжигающие беды,
И колдуны - проклятие побед.
Я к ним внимал с огромным увлеченьем,
Ведь верить в волшебство хотел всегда,
Они же с вдохновленным благовеньем
Вещали мне легенды до утра.
Садись же поудобней, мой читатель,
История была давным давно,
В Германии, где правил угнетатель,
Бездушный, как трухлявое бревно.
То было лето, было очень жарко,
Пожары разгорались тут и там.
И по ночам горели очень ярко,
Гуляя с быстрым ветром по дворам.
Горели города, поля горели.
"То небеса разгневались на нас!"
Народ молился, дни, как сон, летели,
Но небо не слыхало общий глас.
И вот, когда надежды не осталось,
А с ней сгорели дом и скот, и двор,
Пришли дожди, чтоб смыть с людей усталость,
Чтобы очистить закоптелый взор.
Казалось, счастье вновь вернулось в земли
"Молись, народ!" - кричали на углах, -
"То воля неба, верь же ей и внемли!
Молись народ, гони навеки страх!"
Но горожанам было не до неба,
Им нужно было земли поднимать,
Но вот напасти! Волею Эреба
На город стали крысы нападать.
О мой читатель, ты прости оплошность,
Я не сказал, где это все сбылось
Признаюсь, это было ненарочно,
Все действо в славном Гамельне стряслось.
Напали крысы! Ищут избавленья!
Попробовали яд - не помогло.
В молитвах вновь искали утешенья,
Но небо лишь мученья предрекло!
А крысы нападали на животных,
Кусали женщин, старых и детей,
(И бедных и вполне себе добротных)
Собак и кошек, уток и гусей.
Но, главное, несли они проклятье,
Чума за крысами шагала по пятам,
Не помогали мази и распятья.
Старуха-смерть гуляла тут и там.
Весь магистрат собрался поздно ночью
"Что делать нам и как спасти народ?
Ведь наших горожан рвут крысы вклочья.
Где средство нам найти, что всех спасет?
Готовы мы отдать мешок со златом
Тому, кто нас избавит от чумы!
Героем будет он! Причем богатым!
Его восславят лучшие умы!
Вдруг грянул гром и молнии сверкнули.
В дверь постучали. Тишина в ответ.
Но ключ в замке снаружи повернули,
Дверь отворилась. Хлынул лунный свет.
Магистры все молчали без движенья,
Молчал и странник, приближаясь к ним,
Явился к господам без приглашенья,
Он был суров, как вестник смерти Грим.
Тот человек был очень-очень молод,
Одет в рубаху, шляпу и дуплет,
Глаза его пугали, вея холод,
Как будто видел смерть он много лет.
Оружия в руках никто не видел -
Лишь дудочку изящнее лозы.
Быть может, Бог талантом не обидел,
И дух его прозрачнее слезы?
Он осмотрел всю залу, улыбнулся.
Вздохнул, снял шляпу и на стол присел.
Гром грянул, парень ухмыльнулся
И вдруг тихонько песенку запел.
"Господа, добрый вечер! Я Ваш избавитель!
Быстро крыс изведу, помогу Вам, конечно, с чумой!
Как меня называть? Называйте же просто - Спаситель!
Что нам имя, друзья, когда Гамельну нужен покой?
Я Ваш дар без сомненья приму, буду Вам благодарен!
Злато надобно мне! А зачем? То не Ваши дела.
Был Ваш город красив, но теперь лишьчумой опечален.
Я все сделаю так, чтобы в Гамельне жизнь расцвела.
Что ж... Согласны со мною? Ну что же... Пожмем с Вами руки!
Утром солнце взойдет, и я с ним к Вам тихонько приду!
Подготовьтесь и Вы! Собирайте же копья и луки!
Цельтесь метко Вы в крыс, коли я попаду вдруг в беду!"
Он говорил, магистры же внимали.
"Быть может, он герой, что нас спасет?!
И Гамельн наш избавит от печали,
И радость с восхищеньем принесет?!"
Настало утро, крысы наступают...
А крысолов пропал, и нет надежд...
Народ бежит и даром погибает,
Клянет предателя толпа невежд.
Коснулось слуха мягкое звучанье
Прекраснее, чем песня соловья,
Всем чудились цветов благоуханье
И звонкий плеск прозрачного ручья.
Весь Гамельн обернулся, видит чудо!
Наш крысолов играет на дуде,
О, как же он играл свои этюды!
Та музыка во снах являлась мне.
А крысы, зачарованные звуком,
Направились из города в леса.
Народ же стал стрелять им вслед из лука,
Не до конца поверив в чудеса.
Но магия была, в том нет сомненья!
Народ был счастлив, ведь прошла напасть!
Теперь поэт в минуты вдохновенья
Опишет все, что с ними было всласть.
О, друг мой, не закончилось сказанье,
Наш крысолов пришел за златом, но
Тот Магистрат нарушил обещанье
Оставив в репутации пятно.
"Господа, как же так? Ведь исполнил свою часть заданья!
И из Гамельна полчища крыс я сегодня увел!
Рисковал я, выходит, напрасно! Ну где же признанье!
Что же! Ваш договор я отправлю в расплаты котел!
Господа, я сегодня уйду, но поверьте же слову:
Я вернусь! Отомщу за обман и раскаетесь Вы!
Заберу я надежды, любовь... Буду счастлив улову!
Ну, а Вас господа, осуждает пусть жало молвы!
Магистры слушали ужасные проклятья,
Но не страшил надменный крысолов.
"Пусть в дудочке своей несет заклятья -
Мы спустим на него голодных псов!"
Тот день отмечен был с большим размахом:
Все веселились, пели дотемна,
Прощались с крысоловом и со страхом
За бочкой крепкого немецкого вина.
С тех пор прошло три месяца спокойства,
Наш Гамельн жил прекрасно и легко,
Забыл про нападенья и расстройства.
О, счастье его было велико!
Однажды в град пришел простой охотник.
Усталым был, испить воды просил,
И на свою беду усатый плотник
В своем домишке злыдня приютил.
Как догадался милый мой читатель,
То был знакомец старый - крысолов.
Невинных душ жестокий истязатель
Пришел забрать сегодня свой улов.
В ту ночь луна светила очень ярко,
Стремясь как будто правду показать,
Как в лунном свете местная доярка
Решилась на судьбу свою гадать.
Удел нетерпящих людей - гаданье!
Узнать о том, что будет через год,
Предать свой дух нечистой на закланье,
Надеясь, что на сей раз повезет.
В то время крысолов покинул домик,
Накинул плащ, к груди прижал дуду,
Надвинул свой колпак, как старый гномик,
И Гамельну играть стал на беду.
В его игре послышалось веселье,
И детский смех и даже грустный плач,
Никто из взрослых (трезвых иль в похмельи)
Не слышал, как играет их палач.
Но он играл... Играл и улыбался...
Час пробил, мести шел черед!
Проклятья рок сегодня исполнялся!
О, Гамельн, будь же проклят твой народ!
Все дети выходили из домишек:
Глаза слипались, спать хотелось им...
Десятка два девчонок и мальчишек
Из града шли за палачом своим.
Охотник двинулся к ночным болотам,
В дремучие леса он звал детей.
Туда, где место страшным Бегемотам,
Где нет лучин, свечей и фонарей.
Ушел... Ушли... И больше их не видел
Родной Гамельн грустил о них во мгле.
Зачем же магистрат Его обидел?
Зачем стал танцевать он на игле?
Друзья, на том закончилось преданье,
Быть может, это сказка... Или быль...
Печально, грустно и чудно сказанье,
Загадочно, как ветреный ковыль.
Уж если обещанье дали другу
Или врагу - не важно! Все равно!
Не дай Вам Бог подвластным стать недугу,
Нарушить то, что Вами лишь дано.